Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!. Дэниел Харрис

два года. Квартира была убогой, украшена как комната студенческого общежития, на полу кучей лежала нераспечатанная почта. Меня не было так долго, что я пропустил переход на DVD – у меня все еще стоял огромный кассетный видеомагнитофон. У меня еще были запланированы заграничные поездки, но пришло время сосредоточиться на домашних делах. Например, сделать репортажи о президентских кампаниях 2003 года или попробовать себя в роли ведущего.

      Но, если серьезно, моя личная жизнь ничего собой не представляла. Пока я заигрывал с дамами за границей, мой и без того короткий список знакомых сократился почти до нуля. Мне было за 30, мои друзья уже обзавелись семьями. И вообще, люди моего возраста уже взрослели, оседали и воспитывали детей. Я же переживал пафосный разрыв короткого и пылкого романа с испанской журналисткой, которую я встретил в Ираке. Я настолько был поглощен работой, что стабильные отношения не входили в список моих важных дел.

      Почти сразу после возвращения у меня появилась какая-то странная болезнь, симптомами похожая на грипп. Я постоянно чувствовал себя уставшим и болезненным, бесконечно мерз и с огромным трудом выбирался из постели. Я всегда был ипохондриком, но это была совсем другая история. Такое состояние продолжалось несколько месяцев. Я устраивал долгие медицинские консилиумы по телефону со своими родителями. Я тестировался на тропические болезни, боррелиоз, СПИД. Разговор шел даже о синдроме хронической усталости.

      Когда все тесты дали отрицательный результат, я решил, что в моей квартире утечка газа и заплатил астрономическую сумму, чтобы это проверить. Несколько ночей я спал на полу в доме моей подруги Регины. Каждую ночь ее карликовый пинчер издевался надо мной: он притаскивал миску к моей голове и чавкал у меня над ухом. В конце концов оказалось, что никакой утечки нет. Я в шутку сказал Регине, что если мне скоро не поставят какой-нибудь диагноз, я должен буду признать себя сумасшедшим.

      А потом я сдался и действительно пошел к психологу. За 5 минут он поставил мне диагноз: депрессия. Я сидел на диване в уютном кабинете в Верхнем Ист-Сайде и уверял добродушного психолога в свитере, что мне совершенно не грустно. Я говорил, что знаю вкус депрессии. В моей семье были такие истории, и я сам сталкивался с этим несколько раз. Самый сильный случай произошел со мной в возрасте 10 лет – я настолько испугался ядерной войны, что родителям пришлось вести меня к детскому психологу (и это в конечном итоге подтолкнуло меня к профессии военного корреспондента). Психолог в свитере объяснил мне, что вполне можно быть в депрессии и не знать об этом. «Когда ты отключаешь свои эмоции, – сказал он, – они проявляются через твое тело».

      Это было довольно унизительно. Я всегда был уверен, что хорошо себя понимаю. А оказалось, мой разум, машина непрерывного движения, сравнения, развития, планирования и оценки работала без какой-то очень важной детали. Теория моего психолога заключалась в том, что я нуждался в адреналине горячих точек. Он прописал мне анти-депрессанты.