Мотыльки. Ольга Павлова

ненавистной морды серебряного волка к тому не менее ненавистному дню.

      Он не помнил, что было до. Просто осознал себя стоящим где-то посреди выжженного города и долго шел, не выбирая направлений. Гладь первого подвернувшегося озера отразила мальчишку лет пяти-шести, вряд ли ему было больше. Кажется, его звали Риком… Собственно, это все, что он о себе знал. Тогда он, конечно, ни пса не соображал, но запомнил накрепко.

      Это потом, став старше, многократно вертел в уме тот день, анализировал… А тогда было просто тоскливо и холодно. Очень холодно, даже в ту самую страшную его зиму несколькими годами спустя так холодно не было. И вряд ли еще когда-нибудь будет. Разве можно во второй раз столько потерять? Семью, дом, себя самого… Ни демона же не осталось!..

      Просто ребенок в заскорузлой от крови одежде, бурых потеков столько, что не разобрать цвета ткани… Кровь не его – чужая, ран на теле нет. То есть мелких царапин и ушибов хоть отбавляй, но не более… Вот, собственно, и все. Как Рик узнал позднее, примерно в это время кончилась Война Огня, эверрская крепость была взята штурмом, а на престол взошла династия Альвиров.

      Пользы в этих воспоминаниях не нашлось, и потому они были заброшены в самый дальний угол, где благополучно покрылись толстенным слоем пыли и паутины. Вряд ли его дурацкая история многим отличается от сотен других. Сколько ж их было тогда – мальчишек и девчонок, потерявших разом все, что только можно, треклятая междоусобица мало кого обошла стороной. Жаворонку так даже повезло, что вместе со всем остальным он лишился и памяти. Если не знаешь, что потерял, то и болит меньше. Разве что кошмары долго снились – тяжелые, болезненные видения, наполненные огнем, предсмертными криками и звоном стали. Но потом и это прошло.

      И почему физиономия мельком увиденного сегодня человека вызвала такой поток идиотской меланхолии, вообще не ясно. Да в пекло! К демонам!

      Рик сердито уставился ввысь. Звезды расплывались перед глазами, переговаривались неподалеку охранники, потрескивали костры. Через некоторое время он все-таки провалился в короткий, мутный, как болотная жижа, сон. Отчего проснулся, сам не понял, но пробуждение оказалось резким, словно холодной водой облили. Распахнул глаза, осмотрелся: ничего не изменилось. Бледный диск луны, надкусанный с одного края, спящие в неудобных позах каторжане. У давно потухшего костра к стволу старого клена привалился один из надсмотрщиков. Видимо, сейчас его дежурство, но конвойный, не стесняясь, дремал. В общем, правильно делал: преступникам, один пес, не сбежать. Связанные между собой, они кого угодно перебудят, если попробуют подняться. Да и не договориться им друг с другом… А жаль.

      Жаворонок изрядно околел и попробовал хоть как-то сменить позу, но тело почти не слушалось. Было даже не больно. То есть больно, конечно, тоже: ушибов и ссадин он успел заработать порядком, чего уж говорить про свежее клеймо… Но дело не в этом. Так бывает, когда вывихнешь что-нибудь: вертишь поврежденной конечностью, и мучительно хочется, чтобы сустав