Боль. Анна Вислоух

врач.

      ***

      Таня с мамой вошли в вестибюль здания. В нём было прохладно и тихо. Не было слышно ни голосов, ни шума, который обязательно должен быть там, где есть дети. В здании стояла оглушающая тишина. Тихий час? Время утреннее, не больше одиннадцати. Наверное, все на улице, вон сегодня какая погода: тепло, солнечно, снег так и просится в руки, чтобы слепить из него снеговика или крепость. А потом защищать её от неприятеля, забрасывая «врагов» снежками. И валяться в сугробах, и скатываться с горки на пятой точке. И после сдирать со штанов намертво примёрзшие ледышки и скусывать с варежек горьковатый шерстяной лёд. И греть окоченевшие красные пальцы на горячей батарее в подъезде. А, ну да, батареи здесь нет. И вообще – она не дома. Она в знаменитом центре «Эдельвейс», где её совершенно точно вылечат. И Таня даже немного повеселела. Ну подумаешь, полгода пролетят быстро, зато потом… Она постарается, она будет ходить на все ненавистные процедуры, она потерпит.

      На второй этаж вела широкая лестница. Мама посмотрела на Таню.

      – Девочка может подняться на лифте, – холодно произнесла Элиза Каспаровна, хотя стояла к ним спиной и не видела маминого вопросительного взгляда.

      – Нет, я пойду по лестнице, – твёрдо ответила Таня и сделала первый шаг.

      Элиза Каспаровна обернулась, но на её мраморном лице не отразилось никаких эмоций. Она только пожала плечами. Мама всё же поднималась за Таней, немного страхуя её сзади. На площадке между этажами Таня чуть-чуть постояла и снова шагнула на ступеньку. И вдруг её нога подвернулась, она вскрикнула, уронила свою канадку и схватилась рукой за перила. Мама ойкнула и прижала Таню к себе так, что та чуть не задохнулась.

      – Возьмите. – Какой-то рыжий мальчишка протягивал ей костыль. Откуда он взялся-то? Не было же никого в вестибюле. Прямо привидение какое-то. А что, в таком замке вполне может быть.

      – Спасибо. – Таня даже не рассмотрела его, взяла костыль и опёрлась о мамину руку. Ей было неловко за свою самонадеянность. Но ведь если она не будет двигаться, ей никогда не вылечить болезнь. Это ещё давно ей сказал добрый и любимый старый доктор Николай Николаевич, который лечил её с детства. Она должна сама ходить! И это не обсуждается. Пусть больно, страшно, но только так она поможет себе. И другим так будет легче помогать ей.

      Элиза Каспаровна промолчала, но было видно, что Танино упрямство ей непонятно. И даже неприятно. И она сделает всё, чтобы настоять на своём и заставить Таню подчиниться. Ну что ж, посмотрим.

      Таня с вызовом посмотрела Кошмаровне прямо в глаза и продолжила, сцепив зубы, подниматься по лестнице. Рыжий мальчишка с уважением смотрел ей вслед.

      ***

      Ого, сильная какая, с характером! Только у Элизы не сорвёшься, она быстро обломает. Никто ещё не устоял. Надо бы за ней понаблюдать, интересная девчонка.

      Вижу, что ей очень больно. Я все время жду новичков и надеюсь, что их боль сильнее моей. Но каждый раз мои ожидания не оправдываются. Ну да, болит, ну похныкать можно на осмотре. Но так, чтобы боль пронизывала