Чёрное солнце. Мария Петрова

что убийца был в перчатках, но тогда можно было бы поискать другие зацепки, тот же нож, или оборвавшиеся части одежды, потому что злоумышленник вылез в окно. В окно пятого этажа, – Алиса подавилась соком.

      – Это человек хоть был?

      – Не знаю, но, в общем, зацепок никаких не нашлось. Вообще никаких. Завтра пойдём в морг, говорят, случай интересный.

      – В плане?

      – Не уточняли, но будет смешно, если окажется, что он умер раньше, чем ему полоснули по шее.

      – В смысле?

      – Остановка сердца. Такой случай был на прошлой неделе в библиотеке. Молодая девушка умерла от перебора энергетиков, никотина, и ещё чего-то.

      – Ну, понятно.

      – Остановка сердца может быть от увиденного, или же от введённого в кровь препарата, это должны были обнаружить следователи, само собой, прокола не обнаружилось. Рукава и манжеты были нетронуты.

      – Что такого можно было увидеть, чтобы остановилось сердце.

      – Не знаю, знаешь, говорят, можно и словом убить. Человек способен на многое.

      – Да уж… а дети у него были?

      – Был сын, но приёмный, сейчас решается, заберёт его бывшая жена Серова, или он поедет туда, откуда пришел.

      – Жалко пацана.

      – Не то слово…

      Поводов волноваться становилось больше. Металлический вкус темного прошлого, детства, которое мне не хотелось вернуть, познания новых миров и адаптации под физическое тело, новые морали настигал меня все чаще. Он неприятно все ближе подкатывал к горлу, противным холодом прокатываясь по телу, и заставляя усомниться в себе и всем, что ты делаешь.

      4

      Странное чувство, когда сомневаешься в какой-то вещи, думаешь, взять ее, или оставить, и берёшь в итоге. Риск должен быть, и чем острее лезвия по бокам каната, тем незримей становится путь. В этом и опасность. Многие недооценивают не лезвия, а путь. Важно ли это? Вполне. Когда ты не знаешь, на что идёшь, будь готов к тому, что лезвия будут вдвое острее.

      Я много раз рисковала, открывая новые книги. Читалась они довольно быстро, смысл схватывался легко, но каждый раз это меняло мое сознание, и после смерти Серова, беря книгу из рук светловолосого, покачивающегося на ветру, снова ставшего одиноким во всем мире мальчиком, я невольно понимала, что в то время, когда одни пытаются не быть людьми, я все делаю для того, чтобы стать им, человеком. Хочешь понять человека – стань им. Хочешь найти убийцу – сделайся убийцей. Хочешь найти идеал – будь им.

      Я шла не по правилам, я ломала систему. Я упустила очень важного человека, я не знаю, что с ним, до конца не разобравшись в причине его исчезновения. Не так была важна смерть, как причина его ухода. Я не знаю, что с ним, потому что у людей не было ко мне доверия. Они будто бы чувствовали, зачем он мне нужен. А может… у меня изменились планы. И я не хочу быть кем-то, кроме человека. Человек в первую очередь – значит испытывать чувства, а этого я уже была лишена. Сейчас я чувствую фальшивую злость и голод по существенным вещам. В моей жизни давно не было ничего вкусного и нового. Не знаю, нормально ли получать удовольствие