Кровь ангелов. Левиафан. Книга 2. Алексей Фролов

и он был безусловно убежден, что именно эти колья помогли им спокойно пережить ночь.

      А ведь он пошел в поход простуженным, у него над верхней губой даже повылезали эти мерзкие пузырики. В ночь перед походом удалось поспать всего три часа и, померив с утра температуру, он увидел на градуснике роковые цифры 37,7. Уже думал слиться, а потом плюнул и собрал рюкзак.

      В первые часы на солнцепеке он чувствовал себя плачевно – дыхание учащенное, суставы ломит, в голове гул. Он действительно заболел. Но когда они вышли к лесному озеру, парень неожиданно понял, что слабость и дурнота отступили, а следующим вечером он вернулся в город абсолютно здоровым.

      По этому поводу можно рассуждать долго, но для Карна все было предельно просто. Как и для любого участника того памятного похода. И сколько всего интересного они повстречали на своем пути! Наткнулись на заброшенный пионерский лагерь (ни дать ни взять – Припять), посетили слет бардов, и ни на метр не сбились с маршрута, хотя пользовались лишь распечатанной картой, на которой и дороги то не были обозначены.

      Он еще долго вспоминал тот поход, в буквальном смысле зарядивший его жизненными силами. И не страшно, что до того дня он не знал половину команды – прощались они все с искренними улыбками, обнимались тепло и по-дружески. Потому что там, вне пресловутой зоны комфорта, где душ заменяет река, а теплую постель – туристическая пенка и спальник, там нет всех этих глупых условностей. Там каждый становится тем, кто он есть. И все очень быстро узнают друг друга. И очень быстро сближаются.

      Карн не сомневался – именно этого не хватает цивилизованному (в еще каких кавычках) миру. Настоящей дружбы, искренней близости. Свободы быть собой, быть настоящим рядом с такими же, как ты, НАСТОЯЩИМИ…

      – Не грусти, бро! – Локи в своей манере, то есть – без лишних вступлений, грубо вынул парня из омута воспоминаний. – Твоя глуповатая улыбка должна бы намекнуть мне, что ты думаешь о чем-то хорошем, походу вспоминаешь. Да только глаза все равно грустные, как у брошенного котенка. Так что не обманывайся зря.

      – Че те надо? – скривился Карн, не отрываясь от окна. – Такой поток сознания мне сбил!

      – Скучно ему, – пояснил Эрра, сидевший напротив Карна и тоже с головой погруженный в созерцание проносящихся мимо пейзажей. – Вот и балаболит.

      – А вообще, я вот понять не могу, – Карн нехотя вернул милые сердцу образы прошлого в кладовую памяти, возвращаясь к реальности, – на кой черт тащиться на электричке, а потом полпути пешком топать? А еще Тот говорил, что лодку будем нанимать! К чему такие сложности, мы же спешим. Нельзя попроще как-то? На машине сразу по маршруту…

      – Нельзя, – отрезал бог мудрости. Он сидел рядом с Эррой, уставившись в раскрытую книгу. «Введение в педагогическую деятельность» – гласила надпись на форзаце. Но то была лишь обложка, на самом деле в потрепанную корку советского