Чужестранцы. Сборник

произносил слова, будто приноравливаясь раскрывать рот для речи.

      Вана попытался приподняться на локте, но тело почему-то едва слушалось его. Нелюдь наставил на него черную иглу астара.

      – Не надо двигаться.

      Охотник понял намек и на время оставил попытки шевелиться. Но только на время.

      – Ты уже понял, кто я?

      Вана кивнул. Во-первых, потому что в таких ситуациях лучше всегда соглашаться, во-вторых – потому что и правда понял. Еще бы тут не понять.

      – Это хорошо. Плохо то, что ты шел за мной по пятам. Зачем ты это делал?

      «Он не знает? Или знает?» – мысленно спрашивал себя охотник, начиная бояться уже по-настоящему.

      – Де… – язык едва шевелился, – На. а…града…

      – Люди из шахтерских селений обещали?

      – Д..да, – охотник закивал головой.

      – Я нашел среди твоих вещей тетрадь. Мою тетрадь. Ты читал ее?

      Вана снова кивнул.

      – Значит, ты понял, что я уже человек. У меня есть душа. Разве хорошо убивать того, кто с душой человека?

      – Э…э-э-э… – Вана что-то невнятно промычал. Надо ли говорить, скольких людей он убил на своем веку, не то что нелюдей.

      – Печально, что многие еще не видят правды. Не верят музыке, которая льется с небес прямо в центр груди.

      Вана лежал ни жив ни мертв. Его все-таки обыграли. Он знал, что рано или поздно это случится. Найдется кто-то удачливее, хитрее. Злее, в конце концов. Но чтобы вот так… В лесу, среди глухоманья, от рук не то человека, не то злой карлы, выбравшейся из пещер Червя, без сил даже пошевелить руками.

      – Это наше оружие, – произнес нелюдь, глядя на матовую поверхность астара, – мы создали его, дабы сильные волей могли сокрушать подземных червей.

      – Ты… ты отравил меня!? – прошептал охотник.

      Нелюдь взглянул на него безднами почти черных глаз и промолчал. Вся жизнь промелькнула у Ваны перед глазами.

      – Вы как грязь, – наконец проговорил серокожий, – как опухоль на теле человечества, – и в голос его пробрались страшные металлические нотки, – вас надо гнать, жечь, устранять…

      По лицу Ваны катились слезы. В горле хрипел полушепот-полукрик:

      – Не убивай меня.

      В глазах дитя пещер промелькнуло удивление.

      – Не убивать?

      – Пощади…

      Вана, прежде еще сохранявший надежду хотя бы смерть встретить без страха, теперь, рыдая, униженно просил о милосердии. И кого просил? Даже не человека! Уродца, нелюдь, пещерную тварь! Вана боялся. Всеобъемлющий, нечеловеческий страх сковывал его теперь лучше всякого яда. Всю жизнь он только и делал, что убивал. Безжалостно, надежно. Холодный острый инструмент, дающийся в те руки, которые могли предложить хорошую оплату. Вот и вся его жизнь, и вся тщета его стараний. «Что, – с ужасом думал Вана, – что ждет его на Той Стороне, после тьмы последнего вздоха?»

      – Пощадить?

      Казалось, что нелюдь искренне удивляется.

      – Не убивай, – прохрипел Вана.

      Их взгляды встретились.

      Человек,