Город спит, просыпается магия. Сборник

Алла нашла большой конверт:

      «Алле Львовне. Открыть через год. Только чесно!»

      «Эх, волшебник, – усмехнулась Алла. – «Т» потерял». Руки чесались распечатать, но уговор есть уговор.

* * *

      Обычно он не отвечал на незнакомые номера. Реклама напрягала, ему тяжело давались отказы. Даже простое «нет, спасибо!» выговаривалось с трудом.

      Цифры номера на экране смартфона вдруг выстроились ступенями. Понурая единица выпала из общего строя, тут же стала карабкаться по этой лестнице наверх. Он слушал рингтон Nokia и наблюдал: вальсовая мажорность диссонировала с трудным подъёмом. Нестерпимо захотелось прекратить «единичные» мучения.

      – Слушаю.

      – Тихон, ты?

      – Да… А кто спрашивает?

      – Эдуард. Эдик. Помнишь такого?

      – Эм-м…

      – Восьмой «б».

      – Ты называл меня Гарри.

      Эдик рассмеялся, Тихон улыбнулся.

      – Вспомнил, значит? Ты рисовать не бросил?

      – Нет, конечно, вот выставку готовлю.

      – Ну круто, чё! Можешь на заказ портрет нарисовать?

      «Уж лучше б реклама», – вздохнул про себя. Но такие предложения поступали часто, и Тихон на автомате выдал заготовленное:

      – Извини, я на заказ не пишу.

      – Да я ж не бесплатно. Заплачу, сколько скажешь.

      – Прости, но…

      – Это не только для меня. Это для Оли. Свадебный подарок.

      Единица раскачивалась на последней ступени, рискуя упасть в бездну.

      Тихону показалось, что он вполне успешно изобразил радость, пусть притворную, но вполне естественно, и даже более-менее внятно поздравил будущих новобрачных, но тут Эдик нетерпеливо буркнул:

      – Ну?! Ты там? Ответь уже что-нибудь!

      – Хорошо, давай встретимся, обсудим.

      Он не выделывался, не набивал цену. Он знал, что не получится. И не получалось.

      Выходило похоже, разумеется. Ещё б оно не вышло по фотографии! Делов-то!

      Что за мода – фотосессия за месяц до свадьбы? Мало ли, что ещё произойдёт.

      Хотя зачем он вообще про это думает?

      Да потому что жених сияет во все тридцать два, а невеста… Улыбается, конечно, но глаза…

      А глаза и велено перерисовать.

      Это что ж получается, Эдик дразнил, смеялся, а сам ещё тогда смекнул? И объяснять не пришлось, что мечты мечтами, а чтобы сбывались – это уже искусство. Или волшебство, как он в детстве думал. А может, и то, и другое.

      Да только не идёт оно. Гиперреализм и всё тут. Вплоть до пор на коже. Каждый волосок, ресничка, все переливы оттенков в хрусталике… По итогу тот же диджитал, только маслом. Ловкость рук и никаких чудес.

      Высветился входящий от «Единицы».

      – Привет, Гудвин!

      – Привет, почему Гудвин?

      Карандашом черкнул крест на листе бумаги.

      – Ну, для Гарри ты староват, не находишь? Как там волшебство?

      – Работаю.

      Штриховкой передал объём крестовины.

      – Всё ещё?! Слушай, свадьба на носу! Ты мне нервы делаешь. Мне Ольгиных закидонов хватает. Договорились же!

      – Да, но…

      От каждого конца крестовины