Возмездие за безумие. Елена Поддубская

не поймёшь и сразу бухнешься. – Заметив, что от таких слов подруга до белизны сжимает ручки сиденья, Настя расслабленно откидывалась на спинку кресла.

      За месяц, что она жила у Ивановых и её берегли как хрупкую фарфоровую куклу, отчего-то созрела в девочке неприязнь к чужой семье. Всё у них было не так. Когда тётя Катя накладывала девочкам в тарелки оладьи или жареную картошку, она не прикусывала от досады губу и не стучала ложкой о край сковородки до звона в ушах. А мужчины, оказывается, тоже умеют пылесосить, мыть раковину в ванной, вешать бельё на верёвку и переживать за жену, когда у неё стреляет в пояснице. И жене не нужно прогибаться перед мужем, вымяукивая деньги на дорогой крем. Ещё было странным, что итальянскими полусапожками со «стеклянными» голенищами из синтетики никто из Ивановых не болел, а в прихожей Уховых на полке их стояло три пары – две маминых и одна её, двенадцатилетней девочки. И не нужно было бегать по всему дому в поисках куска салфетки, чтобы оттереть недельную грязь с того же итальянского сапога, а, не найдя её, плевать на палец, тереть, а потом нестись в кухню мыть руку; коробочки с ваксой и тряпки для чистки обуви лежали у Ивановых в аккуратно поставленном ящичке у входа.

      Отношения в семье соседей заставляли девочку усомниться в том, что её родители – лучшие. Злясь, Настя сжимала кулачки: «Но ведь это они пригласили Ивановых, а не наоборот! И, конечно же, они скучают по мне также сильно, как я по ним», – верила она. Но встреча и спешное приветствие отца в аэропорту стали очередным ударом.

      Сообщая Егору, что жену уже увезли в частную клинику, где койко-место в сутки стоило как месячная заработная плата половины персонала районного родильного дома в Южном, Ухов словно и не помнил про то, что месяц не видел свою девочку. Он матерился при женщине и детях, не сдерживаясь. В их городе за четверть того, что ему предстояло заплатить за роды в Испании, можно было купить не только врача-гинеколога, а даже его душу. Про расходы на перелёт, дом, питание и арендованную машину он вообще молчал.

      – Да, мужик… Ты тут, смотрю, совсем покой потерял, – заметил Егор, когда Ухов резко дёрнул руль, не зная, куда свернуть. Анатолий, оправдываясь, показал на дорогу:

      – Да задолбали своими вывесками! Хоть бы где-то по-русски написали, – проворчал он через время, снова свернув не туда. Но уже когда вырулили из Барселоны на нужную трассу, улыбнулся: – Не, ну ты видел? Где по мировой экономике эта Испания, а дороги – масло на горячем тостере! И это мы ещё не во Франции. Там скоростная дорога хоть и платная, но просто зашибись. А у нас за городскую черту выехать нельзя: колдоёбина на колдоёбине…

      Последнее слово, видимо, уже не считалось грубым, поэтому произнёс его Ухов смачно, врастяжку, не отказывая себе в удовольствии. Настя на заднем сидении хихикнула. Вера посмотрела на отца, надеясь на замечание. Егор на сказанное даже не отреагировал: картинки из журналов проплывали мимо, как мираж. Очень хотелось выйти и потрогать