Холостяк. Выжить после развода. Виталий Штольман

ти, где ничего хорошего его точно не ждет. В этой истории у меня не было ни основного парашюта, ни уж тем более запасного. Невесомость и ускорение свободного падения. Вот где я очутился. Надолго ли и достиг ли я дна? Вам придется потерпеть, ибо об этом моя книга.

      Жизнь обычно закаляет людей, но у меня же все было иначе. Однажды в кофейне я встретил свою первую любовь. Да-да, как в кино. Все так и было. Я щелкал лицом, смотря на божественные донаты, что обменяла на деньги добрая тетушка из Средней Азии. На полном ходу в меня влетела моя ненаглядная. Спустя десять лет как ее злой отец увез от меня в дальние дали. Десять лет о ней ни слуху ни духу. Я уж начал забывать даже не то, как она выглядит, а как любил ее. Этот гормональный подъем пубертатного периода казался лишь одним из теплых воспоминаний из прошлого. Не более и не менее. А тут на тебе!

      У нее вообще это хорошо получалось – выбивать из-под меня землю. Всегда. И тут завертелось, закрутилось. Искра, буря, безумие. Моя прекрасная Евгения окружила меня заботой и теплом, которых я не был достоин. Почему? Удобно было. Я посадил свою тощую задницу на ее хрупкие плечи, да еще и болтал ногами. Она ворчала, но спасала меня каждый раз, когда судьба лихо закручивалась в повороте на сто восемьдесят градусов. Женька была моим ангелом-хранителем. А я? А я охуел, говоря по-русски. Ну не сразу, конечно же. Нельзя ж взять так резко и охуеть – никто тебя, голубчика такого, терпеть не будет. Но если сей процесс выстроить в систему и методично, маленькими шажочками понижать планку ожиданий от тебя, то когда у жены придет осознание, какого дракона она приручила, будет уже поздно. Пути назад нет. Добрый вечер! Как в той присказке про лягушку, которую сварили в котле.

      Я бросил работу в перспективном стартапе, ибо это не принесло мне никакого морального удовлетворения. У меня появилась четкая цель – стать писателем. Жена уже перестала удивляться, родственники давно списали со счетов, а друзьям моим было абсолютно по барабану, ибо я и раньше на пьянках веселил их разными историями, да и дружба строится на несколько иных принципах взаимоотношений между людьми. К слову, литературной струей в мою жизнь занесло массу прохиндеев от искусства, коих жизнь потрепала не меньше, чем меня, а творения с вытворяниями были единственным глотком воздуха, что заставляли жить в мире.

      К своим тридцати трем годам за плечами я имел два романа, один из которых был так и не дописан, два небольших сборника рассказов, толстенную медицинскую книжку, квартиру в Люберцах, доставшуюся мне от бабушки по наследству, красавицу жену и огромные претензии к этому миру, ибо Лермонтовым я, к сожалению, так и не стал. Я даже не умер на дуэли в двадцать шесть. В общем, ничего общего. До Пушкина мне еще четыре года, а до Чехова – восемь. А пока я не написал свои «Капитанскую дочку» и «Вишневый сад», надо держаться подальше от ретивых до стрельбы мужиков и туберкулеза. Помирать рано, ибо безвестность не входит в мои планы, да и своего Печорина я еще не создал.

      Глава 1

      Утро было прекрасным, до тех пор пока я не попал в развод. После тщательной чистки зубов я направлялся на балкон, чтобы выкурить свою первую сигаретку. Что может быть прекраснее утренней сигаретки? Тот, кто курит, сейчас сто процентов пустил слюну, вспоминая то великолепное чувство, когда табак предается огню и попадает еще в полусонный организм. Это ли не счастье? Однако гармонию разрушила моя ненаглядная, чтоб ее. У женщин эта суперспособность, похоже, передается на генетическом уровне. Интересно: это создатель накосячил или намеренно создал прекрасных дам такими, чтоб нам не жилось уж слишком хорошо? Белые полосы должны сменяться черными – такова природа, от нее никуда не деться. Мне такой расклад не нравился, но кто меня вообще об этом спрашивал? Глаза жены наливались кровью, рука инстинктивно тянулась к скалке, а я обреченно затягивал никотин в свои легкие, даже не подозревая, что львица уже приготовилась к прыжку на свою жертву.

      – Я памятник для тебя какой или что? – напомнила о своем существовании жена.

      На подобные вопросы нет правильного ответа. Проще было бежать, чем выкручиваться. Женька стояла посреди кухни, держа в руке маленький крючок для кухонного полотенца. Представляете, дело было в крючке, маленькой пластмассовой штучке. Раздуть из мухи слона – это так по-женски, хотя тут, наверно, я все-таки виноват, как и в любой другой ситуации, по версии моей супружницы.

      Его обещал ей вкрутить в стену еще две недели назад. Думаю, моя ненаглядная справилась бы и сама. Благо руки у нее откуда надо растут, однако ж ее функционал не был столь обширен, чтобы освоить такое чудо техники как перфоратор. Стены-то у нас о-го-го, при царе еще строили. Тогда-то умели строить. Вон соседние хрущевки уже доживают свой век, а наши красные кирпичи все стоят и еще столько же простоят, чего им будет. В общем, крючок был, а проблемы, что он нес за собой, увеличивались в геометрической прогрессии моего простоя и пустых обещаний о том, что я обязательно сделаю это завтра. Завтра – что-то недостижимое в моей реальности. Мир относителен, как не крути, только вот объясните сие моей жене.

      Женька совсем не игриво, а больше с вызовом и претензией крутила в руках этот чертов крючок, а глаза ее рентгеновским излучением исследовали мое нутро.

      – Жень,