Клуб бездомных мечтателей. Лиз Мюррей

Я наблюдала за тем, чем они занимаются, из своей комнаты.

      Мама что-то искала среди пластинок в кладовке. Поскольку в доме был папа, она вряд ли поставила бы пластинку Джуди Коллинс[3]. Мама была в хорошем настроении, поэтому искала, наверное, что-нибудь полегче. Потом мама с папой начали слаженно работать, занимаясь чем-то мне еще не известным.

      Папа сидел на краю кровати и просеивал пальцами какое-то вещество, похожее на грязь. Потом он взял со скрипучей тумбочки у кровати журнал New Yorker, положил его на колени и взял в руки бумагу для самокруток. На журнале он скрутил самокрутку, проведя языком по полоске клея на бумаге, потом забил ее непонятным веществом. Мама несколько раз щелкнула зажигалкой и зажгла самокрутку. Она три раза глубоко затянулась, после чего передала ее папе. Я никогда раньше не видела, чтобы папа курил.

      – Вы чем там занимаетесь? – не удержалась я. Я стала спрашивать их, почему они не курят уже свернутые сигареты, которые мама хранит в комоде, и почему эта сигарета не пахнет табаком.

      Родители нервно рассмеялись.

      – Лиз, ладно, довольно вопросов, – сказал папа, захихикал и снова передал сигарету маме. Мне показалось, что я веду себя наивно, и я покраснела. – Довольно вопросов, – повторил папа.

      Я почувствовала странный запах дыма и закрыла нос воротом рубашки, чтобы им не дышать. Мои родители уже были в своем, далеком от меня мире, в который мне не было доступа. Я начала глазами искать глаза матери в надежде на то, что она расскажет мне секрет, но мама избегала моего взгляда. Журнал New Yorker со странным веществом лежал на кровати.

      – Мы будем есть или нет? – с раздражением выкрикнула моя старшая сестра в тот момент, когда на экране появились титры после кинофильма.

      – Сейчас, дорогая, – ответила мама и неуверенно двинулась на кухню. Она делала большие шаги, словно космонавт на поверхности Луны. Никто, кроме меня, не заметил ее странной походки и поведения.

      Конфликт начался сразу после того, как мама поставила перед нами тарелки с едой.

      – Я больше не могу есть яйца, – пожаловалась Лиза. – Я хочу курицу.

      – У нас нет курицы, – спокойно ответила мама и вернулась в комнату к папе, чтобы затянуться странной сигаретой.

      – Я хочу настоящей еды. Меня тошнит от яиц, мы их каждый день едим. Одни яйца и сосиски. Я хочу курицу.

      Папа в спальне согнулся от смеха, а потом произнес:

      – Представь, что яйцо – это маленькая курица.

      – Да пошел ты! – огрызнулась Лиза.

      – На самом деле вкусно, – примирительным тоном сказала я.

      – Не ври. Я знаю, что ты это не любишь точно так же, как и я, – прошипела Лиза.

      Она не поддерживала мою соглашательскую политику, направленную на примирение всех членов семьи. Лиза считала, что на родителей надо давить и требовать то, что ты хочешь.

      Я показала ей язык и начала густо поливать свою

3

Американская фолк– и поп-певица, популярная в конце 1960‑х – начале 1970‑х годов.