Великий крестовый поход. Пол Андерсон

шелковистые волосы, не давая ей дергать головой, приблизил губы к ее уху и пробормотал:

      – Ринна, Ринна, это я, Тауно. Я твой друг. Я хочу тебе помочь.

      – Тогда отпусти меня! – вскрикнула она. Голос ее дрожал от боли и страха. – Все море наполнено звоном, он терзает меня, как акула, мои кости отделяются друг от друга – и свет, жестокое, ослепляющее сияние, он обжигает, обжигает… и слова… Отпусти меня, или я умру!

      Потрясенный, Тауно отпустил девушку. Всплыв на несколько ярдов, он заметил колышущуюся тень рыбачьей лодки и услышал звон колокола… в лодке горел огонь, а чей-то голос распевал на незнакомом языке. И всего-то?

      Дома подводного города содрогнулись как от землетрясения. Хрустальный купол над дворцом разбился и распался дождем из тысяч сверкающих осколков. Камни стен задрожали и начали вываливаться. И увидев, как рассыпается в прах то, что стояло с тех самых пор, как растаял Великий Лед, Тауно содрогнулся.

      Он увидел, как вдалеке появился его отец верхом на касатке, имевшей отдельное заполненное воздухом помещение во дворце, которую никто другой не посмел бы оседлать. Царь имел при себе только трезубец и был облачен лишь в собственное достоинство и величие, но каким-то образом все расслышали его голос:

      – Ко мне, народ мой, ко мне! Быстрее, пока все мы не умерли! Не спасайте других сокровищ, кроме детей своих – скорее, скорее, скорее, если вам дорога жизнь!

      Тауно тряс Ринну и Ракси, пока они немного не пришли в себя, и велел им присоединиться к остальным. Царь, разъезжая вокруг и собирая воедино свой объятый ужасом народ, успел лишь хмуро сказать ему:

      – Ты, полусмертный, чувствуешь это не более чем мой конь. Но для нас эти воды отныне запретны. Для нас свет будет сверкать, колокол греметь, а голос – произносить проклятия до самого Конца Света. Мы должны спасаться бегством, пока у нас еще есть силы, и искать новый дом очень и очень далеко отсюда.

      – Где мои братья и сестры? – спросил Тауно.

      – Они далеко от города, – ответил царь. Его голос, только что гремевший, стал мрачным и безжизненным. – Мы не можем их дожидаться.

      – Зато я могу.

      Царь сжал ладонями плечи сына.

      – Я рад этому. Эйян и Ирии нужен кто-то постарше Кеннина, дабы опекать их. Мне неведомо, куда мы направимся – быть может, вы позднее отыщете нас, а быть может… – Он потряс своей золотой гривой, и лицо его исказилось мукой. – Уходим отсюда! – крикнул он.

      Оглушенные, потрясенные, обнаженные, почти без инструментов или оружия, люди моря последовали за своим повелителем. Тауно застыл на месте, стиснув рукоятку гарпуна, пока они не скрылись с глаз. Рухнули последние камни царского дворца. Лири превратился в развалины.

      3

      За восемь прожитых в море лет прекрасная Агнете родила семерых детей. Это было меньше, чем родила бы за такое же время русалка, и, возможно, невысказанное презрение морских женщин не в меньшей мере помогло ей вернуться на землю, чем притягивавший ее вид бревенчатых домиков с тростниковыми крышами или колокола маленькой церкви.

      Хотя