Бедная мисс Финч. Закон и жена. Тайна. Уилки Коллинз

Какой хорошенький рисунок. Я ничего подобного не встречала до сих пор.

      – Возьмите эту вазу, – сказал он. – Вы доставите мне честь и удовольствие, если примете ее.

      Она встала и покачала головой, не отдавая ему, однако, вазы.

      – Я, пожалуй, взяла бы ее, если бы получше знала вас, – сказала она. – Отчего вы не говорите нам, кто вы такой и по каким причинам живете один в этом скучном месте?

      Он стоял пред ней, склонив голову, и глубоко вздохнул.

      – Я знаю, что мне следовало бы объясниться, – отвечал он. – Неудивительно, что на меня смотрят с подозрением.

      Он замолчал и потом прибавил очень серьезно:

      – Я не могу сказать этого вам. Вам – менее чем кому-нибудь.

      – Почему?

      – Не спрашивайте.

      Она ощупала стол своею тростью и поставила на него вазу очень неохотно.

      – Прощайте, мистер Дюбур, – сказала она.

      Он молча отворил ей дверь. Прижавшись к стене, я видела их в воротах. Выйдя на лужайку, она обернулась к нему и опять заговорила:

      – Если вы не хотите открыть мне вашу тайну, так не откроете ли вы ее кому-нибудь другому, другу моему?

      – Какому другу?

      – Той даме, которую вы встретили со мною вчера вечером.

      Он, колебался.

      – Я боюсь, не оскорбил ли я эту даму, – проговорил он.

      – Тем более вам следует объясниться, – подхватила она. – Если она найдет объяснения ваши удовлетворительными, мне можно будет пригласить вас к нам, может быть, тогда я даже взяла бы вазу.

      С этим весьма ясным намеком она протянула ему руку на прощание. Ее спокойствие, ее непринужденное обращение с этим незнакомцем, смелое и вместе простодушное, изумляло меня.

      – Я пришлю к вам мою подругу сегодня утром, – проговорила она повелительно, стуча тростью о землю. – Я требую, чтобы вы сказали ей всю правду.

      С этими словами она подала ему знак, чтобы он не провожал ее, и пошла обратно к селению. Не удивляет ли вас, так же как меня, что слепота делала ее не робкою в присутствии незнакомого человека, а напротив – бесстрашною?

      Он стоял на том месте, где она его оставила, глядя ей вслед. Обращение его с ней и в доме, и вне дома было исполнено, надо сказать правду, учтивости и почтительности. Если кто-нибудь из них обоих обнаруживал робость, то, конечно, он. На мне было короткое, легкое платье, не шуршавшее по траве. Я обошла дом вдоль стены и приблизилась к нему незаметно сзади.

      – Прелестное создание! – произнес он вслух, все еще провожая ее глазами. Как только проговорил он эти слова, я прикоснулась к плечу его зонтиком.

      – Мистер Дюбур, – сказала я, – я жду ваших объяснений.

      Он сильно вздрогнул и обернулся ко мне в немом изумлении. Он покраснел, а затем побледнел, как девушка. Кто знает женщин, тот поймет, что его смущение не только не смягчило меня, а напротив, побудило суровее разговаривать с ним.

      – При вашем положении, – продолжала я, – честно ли заманить к себе в дом молодую девушку, вовсе вас