Берова тропа. Марианна Красовская

рогачи дерутся, когда волчата рождаются, когда бер спать ложится. А что в Бергороде происходит – для меня как в тумане.

      – А ты расскажешь? Отчего в лесу живешь, от кого прячешься?

      – Много будешь знать, плохо будешь спать, – голос Марики мгновенно заледенел, как будто иней на стены избушки опустился.

      – Ладно, не злись… ведьма. Не хочешь говорить – не говори, твое право. Значит так, мальцом я был слабым, болезненным. Батя меня в деревню с нянькой отправил, матушка к тому времени родами вторыми померла, ну я ее не помню совсем, мне рассказывали потом.

      Глава 4. Разговоры

      Ольг был отменным рассказчиком, и голос у него был такой… бархатный, густой, словно пиво хмельное сладкий. Рассказывать всякие истории и сказки он любил и умел. В сказители бы ему… озолотился бы. Впрочем, вряд ли княжич в золоте нуждался, сам же говорил: терем у него. Да и одежда богатая… была. Остались-то сапоги да портки, остальное разве что сжечь теперь.

      Невольно Марика заслушалась, до того интересная была история.

      – И рос я при шатре иштырского кагана, вроде бы как сын его приемный, а вроде и чужак приблудный. Не сильно били, не много обижали, рабом не звали, но и своим я так и не стал. Иных детишек матери целуют, ласкают, кусок им лучший со стола тянут, а у меня всего и друзей, что шавки брехливые. А у иштырцев в стане собачонки мелкие, противные. При стаде, там большие, пушистые, умные, а тут разве что объедки подбирать горазды. Был у меня дружок и среди этой мелюзги, да недолго. Кагану как-то мой взгляд не понравился, крепко он меня отлупил, а собачку придушил – чтобы неповадно мне было на старших с превосходством смотреть. А я их всех и вправду ненавидел, наверное, в ответ, что меня не любили.

      – Ты же ребенком был. Как можно дитя не любить?

      – Иштырские бабы рожают легко и много, постоянно брюхатые ходят. Дети у них в грязи растут, часто голодные. Самые сильные выживают только. Дерутся постоянно за кусок мяса, это считается хорошо и правильно. А еще иштырцы не моются совсем. Живут они в самой засушливой части степи. Воды мало, колодцы копать они не умеют, дожди не каждый даже и месяц идут. Вода для них священна, ее пьют только. Одежду не стирают, отбивают камнями да над костром проносят. Может, поэтому и дети часто болеют и умирают. А самых слабых и вовсе… в степи оставить могут на съедение шакалам. Но все равно выживает много, недостатка в рабочих руках там нет.

      – Не было, – поправила Марика чуть смущенно. – Даже я в глуши моей слышала, что Великий хан Баяр иштырцев поклялся всех до единого вырезать. А человек он страшный, слово свое держит.

      – Страшный? – удивился Ольг, проверяя пальцем остроту наточенного ножа. – Не знаю. Это разве что к врагам. А так он очень… добрый, наверное.

      – Знаешь его?

      – Знаю. Как отца. Ну, или как дядьку, скорее.

      – Откуда?

      – Ты дальше слушай. Среди иштырцев я рос как собака до десяти лет. После мальчишки уже считаются мужчинами. Их учат потом из лука стрелять, саблей махать. Я учился быстро, а на лошади и вовсе сидел, сколько себя помню. Меня даже овец отправляли пасти, потому