Страсть принцессы Будур. Шахразада

уже много раз прикидывал, каково оно – восседать посреди дивана на мягких шелковых подушках…)

      – Но ты же еще совсем молод! – в притворном ужасе вскричал визирь.

      – Я, точнее, не стар. И я понимаю, что без наследника скоро стану смешон. Ибо всех известных мне царей Аллах милосердный облагодетельствовал детьми и даже внуками. И лишь в моих покоях не слышны детские голоса.

      – Но твой гарем – подлинное украшение подлунного мира! Ни у кого из царей нет таких прекрасных наложниц!

      Теперь в слащавом голосе визиря слышалось и возмущение. Да, визирь знал, о чем говорил, – частенько евнухи, задобренные щедрой мздой, приводили в покои визиря царских наложниц (эту часть дворца визирь уже давно считал своей… мечтая, впрочем, о том дне, когда назовет своим и тронный зал).

      – Они прекрасны, да… Но скучны. И утехой служат лишь на ночь. А с приходом дня мне хочется видеть рядом с собой не кукольное личико… И слышать не «слушаю и повинуюсь!», а слова мудрой и доброй любящей женщины…

      Визирь подумал, что нет для мужчины слаще слов, чем «слушаю и повинуюсь!», но предпочел промолчать.

      Царь тоже замолчал. Легкий ветерок достиг покоев и нежно коснулся его лица. Это дуновение словно обожгло его. Мысли обрели стройность, и вдруг Шахраману показалось, что из тягучего болота его лодчонку вынесло в стремительную реку. Он принял решение.

      – Повелеваю – собери диван и распорядись, чтобы готовили посольство. Я собираюсь в путь. Надеюсь, что через неделю караван уже будет в дороге.

      – О всемилостивейший, куда же ты собираешься?

      – На юг от Магриба. Туда, где великое Серединное море омывает Черную землю, Кемет.

      Визирь заголосил, как торговцы на базаре.

      – О царь всех царей, зачем ты отправляешься в это далекое странствие сам? Отчего не отправишь туда меня, своего верного раба?

      Царь Шахраман посмотрел на визиря с насмешкой:

      – Да, ты прав… Разумнее было бы отправить тебя, да не забыть снабдить походной казной, походным гаремом и отрядом из поваров и виночерпиев. Ибо твоя страсть к дару виноградной лозы, постыдная для правоверного, стала уже известна всем не только в стенах дворца, но и на шумном базаре.

      Визирь начал краснеть. Слов у него не осталось – да и какие слова помогут, когда сам царь называет тебя в лицо презренным и недостойным?

      А Шахраман продолжал:

      – В это путешествие я отправляюсь сам не потому, что ты, визирь, меня обманываешь… Ибо кто не обманывает? Я решил отправиться с посольством к моей кормилице – прекрасной и мудрой Айше. Она уже немолода, но ее уму может позавидовать и мой диван, и все звездочеты мира, вместе взятые.

      – Но мудрая Айше не царица… А ты, великий царь, можешь отправлять посольство лишь к равным тебе.

      – Айше – если ты забыл, презренный, – тетушка правителя земли Мероэ. Она воспитала женщин царского рода и оказала моим родителям честь, вскормив