Страсть принцессы Будур. Шахразада

на два дня еды и отправился в горы… Он поднялся к самому убежищу небожителей, но тебя там не нашел. Тогда он спустился к морю, нанял джонку и два года странствовал по землям и морям, чтобы найти тебя и еще раз услышать прекрасные танка, что произносила ты в то утро.

      Теперь улыбался и император.

      – Да, почти так все и было. Правда, любимая?

      Императрица в ответ лишь качнула высокой прической. Но глаза ее были полны печали, было заметно, что мысли Комати где-то очень далеко.

      – Вот и я так хочу! Хочу проснуться от прекрасных стихов и в поисках поэта обойти полмира. Но найти его, единственного! И пусть он будет не императором, не принцем… Да кем угодно!!! Я хочу, чтобы к нему потянулась моя душа так же, как твоя душа, отец, потянулась к душе моей прекрасной мамы.

      И Ситт Будур выскочила из комнаты.

      – Что мы наделали, любимый! Этой девочке никогда не найти того, единственного!..

      – Почему ты так думаешь, прекраснейшая?

      – Потому что она вбила себе в голову, что надо обойти полмира… А ведь иногда любовь ждет тебя за поворотом коридора… У очага в дворцовой кухне…

      Мимо воли голос Комати потеплел.

      – Да, не знаю, как бы жил дальше, если б в тот зимний вечер не спустился за саке…

      – Или если бы послал за ним кого-то из слуг… Например, моего мужа Тонзо…

      – Забудь о прошлом, родная. С той самой минуты, как я тебя увидел там, у очага, ты стала для меня единственной. Я помню как сейчас – ты снимала котел с кипящей водой… И негромко напевала ту самую танка, о которой говорила наша дочь…

      Духом светел и чист,

      не подвластен ни грязи, ни илу

      лотос в темном пруду –

      и не диво, что жемчугами

      засверкала роса на листьях!..[5]

      – Нет, любимый, – возразила императрица. – Это были весенние стихи… Я тоже помню тот безжалостный день. На кухне плиты пола обжигали холодом ступни – ведь гэта служанкам низшего ранга твой отец носить не позволял… И помню, что я грелась мыслями о весне и стихами о ней. Вот этими:

      Капли светлой росы,

      словно жемчуг на нежно-зеленых

      тонких ниточках бус, –

      вешним утром долу склонились

      молодые побеги ивы…

      Император тоже хотел возразить, но потом передумал. Для него важно было стереть печаль с лица любимой жены. И он поднялся с подушек, подошел к Комати и нежно поцеловал ее.

      Для императора Такэтори жена всегда была светочем и радостью. Вот и сейчас он почувствовал, как нарастает в нем счастливое возбуждение. Он желал ее точно так же, как возжелал, когда увидел босоногую красавицу с огромным котлом в руках. И точно так же, как тогда, ему было все равно, кто перед ним – служанка или императрица. Он знал лишь, что она – единственная, властительница его грез и любовь всей жизни.

      Комати ответила на его поцелуй с не меньшим жаром. Любовь, которой не один день,

5

Здесь и ниже танка Ёсиминэ Мунэсада (816–890). Перевод А. Долина.