13 сказок лесов и морей. Дейрдре Салливан

поднялось из пепла. Полное гнева и презрения. Город боялся ее, она таскалась босиком, крала вещи из тележек на рынке, никогда не спрашивала, просто брала то, что ей нужно. Тут же впивалась зубами в украденную еду. В конце концов ее утопили. Тело ее распухло в воде, живот вздулся, словно она ждала ребенка. Перед смертью она вела себя храбро. А возможно, это был ужас, прячущийся за отвагой. То, что вышло из воды, было истинным кошмаром. Живот ее был плоским. Кровавые глаза. Два ряда острых, как бритва, похожих на клыки зубов. Акула, а не женщина. Всегда в движении. Постоянно мелькает в толпе, и ты видишь ее то тут, то там. Когда ей приносят подношения, то просители опускают головы и прячут глаза. Люди приходят к ней в отчаянии. К этому существу. Которое нельзя убить.

      Ты входишь через ворота. Железо оплетают вьющиеся растения. Хлопья ржавчины на листьях. Ты заходишь в сад. Он дикий.

      Проходя мимо высокой травы, ты чувствуешь спокойствие ребенка. Кто-то, кого ты не встречала раньше, живет внутри тебя. Ты прижимаешь руку к животу. Ребенок еще совсем маленький. Ты лишь на полпути. Как ты вынесешь все это до конца?

      Прежде ты никогда не говорила с ведьмой. Не было нужды. Ты не встречалась с ней взглядом, когда проходила мимо. Лишь склоняла голову в знак уважения. Женщина, которая дважды умерла и дважды вернулась, уже не человек. Она нечто большее, а вместе с тем и нечто меньшее. Впрочем, все женщины переживают тысячи маленьких смертей. И всякий раз сжимают в кулаке надежду, будто бабочку, которую нельзя отпустить.

      Вокруг тебя по цветам ползают пчелы, под ногами мельтешат муравьи. Ты гладишь пальцами ближайший лист. Он наклоняется, будто хочет укрыть тебя. Но тебе не нужен отдых. Ты отталкиваешь его и трогаешь снова. Муж улыбается тебе и щекочет лист так нежно, будто это пяточка ребенка. Растение обвивается вокруг его руки, похожее на мурлычущего кота. «Что это за место?» – думаешь ты. Растения здесь будто живые, и вдруг ты видишь их – маленькие звезды, прячущиеся в зарослях зелени.

      Ты чувствуешь взволнованное движение ребенка. Вроде как прыжок: «Да, их! Да, да! Да, их!» Ты смотришь на мужа и указываешь пальцем. Он кивает. Он тоже их видит. Потом ты слышишь ее голос. Высокий. Ясный и звонкий, как стеклянный колокольчик. Она стоит перед тобой вся в белом.

      «Ты пришла в мой сад».

      Она говорит с тобой, не с ним. Ты киваешь. Прижимаешь ладонь к животу. Видишь длинный цилиндр башни, торчащей из ее дома. Она устремляется к небу, будто карандаш к бумаге. Пытаешься посмотреть ей в глаза. Это непросто. Она смотрит на тебя тем глубоким и ищущим взглядом, каким обычно смотрят дети… До того, как узнают, что так глазеть не следует – это грубо. Ты пытаешься заговорить. Твой голос похож на слабый кашель. Хриплый шепот.

      – Я не хотела, – ты обнимаешь свой живот, – вторгаться.

      Она усмехается и наклоняет голову, как кошка:

      – Ты не можешь вторгнуться сюда. Это мой сад. Ничто не проникает в него без моего ведома.

      Ты поднимаешь руки, и ссадины становятся видны.

      – Ребенок, –