Властелин 4. Мы наш мы новый мир построим. Сергей Николаевич Дергунов

он представил царю прожект «Положения об управлении Войском Донским», в котором все вольности закреплялись на бумаге волею царя.

      Царю прожект Денисова крайне не понравился. Александр вынашивал совершенно противоположную идею: перевести казаков на службу по образцу военных поселений. Поэтому, вспомнив, что его генерал-адъютант Чернышев водил по тылам французов казачьи полки, царь отправил его в Новочеркасск. Официально Чернышев возглавил комиссию по рассмотрению прожекта Денисова. Тайное же задание было другим: максимально сблизить этот прожект с аракчеевским уставом войсковых поселений.

      Александр Иванович сидел за столом в отведенном ему кабинете в войсковой канцелярии и читал аракчеевский устав. Он все больше убеждался, что здесь, на Дону, аракчеевщина не приживется. Казаки и так с детства учатся и воевать, и хлеб сеять, и коней выращивать. Зачем им еще и занятия на плацу, зачем им совершенствование навыков пешего строя? Зачем им штыковой бой? Конь и шашка – вот оружие казаков. И они это доказали в последней войне.

      Шум с улицы отвлек Чернышева от неприятного чтения и тяжелых мыслей. Он выглянул в окно и увидел, как двое казаков ведут под руки человека в одном исподнем, а он вырывается и кричит, чтобы его отпустили. Лицо этого человека показалось генералу знакомым. Он распахнул окно и приказал привести бедолагу в кабинет.

      Когда человека ввели, он, увидев Чернышева, обрадовался и торопливо заговорил:

      – Ваше превосходитство, Лександр Иваныч! Вы меня не помните? Люнебург…

      Чернышев вдруг вспомнил этого улана. Лихой рубака. Он сам ему Георгия за храбрость под Люнебургом вручал. Как же его фамилия?

      – Егорьев? – внезапно вспомнил генерал.

      – Я, ваше превосходительство! – заулыбался улан.

      – Что он сделал? – обратился генерал к конвойным

      – Так ничего, ваше превосходительство. У него документов при себе нет. Говорит, потерял.

      – Я знаю этого человека и ручаюсь за него. Оставьте его здесь и найдите ему одежду.

      Когда казаки ушли, генерал вновь окинул взглядом бравого улана.

      – Что ж ты, братец, в этаком виде разгуливаешь? – спросил он.

      – Да не разгуливал я. Речушку переходил, да в яму провалился. Одежонка-то и промокла. Как на берег вышел, повесил ее сушиться. И тут, видать, сморило меня. Проснулся, а одежонки и нет. Туда, сюда – нет нигде. Тут меня казачки и взяли.

      – А как в этих местах оказался?

      Этот вопрос вызвал замешательство Егорьева, что не ускользнуло от внимательного взгляда генерала. Но скоро улан оправился, на лице его появилась решимость, и он заговорил:

      – Вам, ваше превосходительство все, как на духу расскажу, а там уж воля ваша. Делайте со мной, что хотите. Только рассказ мой будет долгим.

      – А я никуда не тороплюсь. Рассказывай.

      – Я ведь в Россию только в прошлом году вернулся, – начал Егорьев свой рассказ. – без малого шесть лет по чужбине мотался. Мы ведь тогда так до Парижа и не дошли. Мы только в Лиль вступили, как говорят: победа.