За закрытыми дверями. Энн Оливер

она подумала, что он имел в виду «тесно в постели»?

      – Я пытался сказать… – Джек вовсе не собирался выяснять, как она спит, меньше всего на свете хотел думать об этом! – Забудь.

      Она манипулировала парнями с тринадцати лет – с тех пор, как созрела. Это была постоянная головная боль. Наверное, теперь, в двадцать два года, Клео сама научилась с этим справляться.

      Джек перевернулся на бок и подложил больную руку под голову:

      – Ты здесь всю ночь?

      – Тебе, видимо, приснился кошмар. Я уже собиралась в постель и зашла проверить, в порядке ли ты. И уснула. Если думаешь, что здесь кроется что-то другое, ты безумнее, чем я считала.

      Улыбка расцвела на губах Джека.

      – Несколько дней отдыха – и я в порядке. Но все равно спасибо.

      Подбородок Клео поднялся еще выше.

      – Да не за что. Я привыкла спать сидя. Часто приходилось у постели Джерри.

      А это шип специально для Джека. Прямо в цель. Ведь она взяла на себя его обязанности.

      Он хотел думать, что приехал бы домой и попытался помириться с отцом, если бы узнал о его болезни раньше, но шрамы в их отношениях были слишком глубоки, до самой кости. Если бы Джек и приехал, то исключительно ради Клео.

      – Джерри любил, чтобы я читала ему, пока он не уснет, – мягко сказала Клео. – А на рассвете, когда боль усиливалась…

      Ее глаза увлажнились. Схватив салфетку с ночного столика, она шмыгнула носом.

      – Долго отец болел?

      – И этот вопрос задает мне сын. Еще два года назад он знал, что смертельно болен. Все было не так уж и плохо, только последние три месяца нам обоим дались тяжело. Он хотел умереть дома. – Ее слезы пригвоздили Джека к кровати. – Умирая, он хотел, чтобы ты был рядом.

      Эти слова ужалили так, словно Клео провела по нему инструментом по металлу, который он у нее видел.

      – Прости меня, Златовласка.

      Она уставилась на него. Повисла тишина. Джек готов был поклясться, что в комнате стало жарче.

      Клео резко высморкалась и пошла, волоча за собой покрывало, в примыкавшую к спальне ванную выкинуть салфетку, а когда вернулась, сказала:

      – Это не я тебя просила.

      – Я не знал, что он умирает.

      – Кто в этом виноват?

      Скотти, единственный, с кем Джек поддерживал связь, ничего не сказал, но он его не винил. Сам виноват, надо было спросить.

      – Почему ты не наняла сиделку раньше?

      – Сиделку? – Глаза Клео сверкнули, и она плотнее завернулась в покрывало. – Сиделка не заменит семью. Но ты об этом не знал? Когда-нибудь, Джек Девлин, ты пожалеешь о том, что повернулся спиной к людям, которые думали о тебе, даже когда не знали, где тебя черти носят, потому что ты не удосужился сообщить нам об этом, не звонил и не писал.

      Джек заслужил все слова, которые она ему бросила. Нет, отец тут ни при чем. Решив уйти, он знал, что не пожалеет об этом. Он заслужил это, потому что избегал Клео, не был с ней рядом, заставил ее страдать.

      Но она никогда не видела всей картины целиком, потому что смотрела в объектив, когда основное действие разворачивалось за