Я дома. Наталья Вильчинская

ее физически связанные руки развязывали всю ее природную скованность и детские страхи, позволяя снять с себя ответственность за происходящее и отдаться такому странному и волнующему действу. Ощущения усиливались с каждым поступательным движением. Девушка шла навстречу этим движениям, совершенно теряясь в пространстве и уже не различая ни пол, ни потолок, ни окружающие ее стены. Возбуждение захлестнуло ее с головой, окончательно разобрав на множество частиц, которые, казалось, уже никогда не смогут собраться воедино и так и будут вращаться по своим, только одним им ведомым траекториям. Она чувствовала пронзительные импульсы в каждой эрогенной зоне, ощущала, как они искрятся и заряжают пространство вокруг.

      София потеряла счет времени, растворяясь без остатка в блаженной истоме, пока ласки не начали замедляться, а потом и вовсе остановились. С нее наконец-то сняли маску, дав возможность разглядеть обстановку вокруг и вернуться к реальности, почувствовав легкий стыд и смущение. Напротив, в нескольких метрах от нее, на удобном стуле с подлокотниками, как в зрительном зале, сидел Клим. Облокотившись на собственную руку так, что длинными пальцами закрыл часть лица, он внимательно смотрел на Софию немного с прищуром и лукавством, которые выдавал его теплый блеск глаз. Клим был полностью одет. Софии бросились в глаза его черные туфли, когда он закинул ногу на ногу. Неподалеку от него стояла все та же женщина с вишневыми губами, а в непосредственной близости от Софии – две симпатичные девушки, которые, по всей видимости, и вызывали в ней эту неистовую бурю плотских ощущений. Они освободили ей руки и ноги от кожаных ремней, сделав еще более уязвимой и смятенной, отчего ей пришлось впиться взглядом в бездонные глаза Клима как в единственную спасительную возможность спрятаться от тех, кто только что подарил ей столько наслаждения и восторга.

      – А теперь мы ее положим, – сказала женщина с вишневыми губами и, не дожидаясь ничьего одобрения, подвела Софию к деревянному столу, напоминающему алтарь, на который она послушно легла животом, согнувшись в пояснице. В этот раз никто не стал фиксировать ей ни ноги, ни руки, ни даже надевать повязку на глаза. В этом не было необходимости. Она никуда не собиралась бежать или прятаться, находя единственно для себя возможным безотрывно следовать за взглядом Клима.