А леший его знает!. Николай Николаевич Шмигалев

ты оказывается землячок женки нашего Зыбуна, – не к месту вспомнил водяной корни Омелии.

      – Может быть и землячок, – деланно зевнул Подляндопуло, мол не очень-то ему и интересно знать. – А кто она вообще такая?

      – А-а! – тряхнул ушными плавниками водяной. – Обычная наяда из ваших краев. Давно уже тута у нас обосновалась. Там, на болоте у болотника, – махнул рукой за спину.

      – Хм, наяда, значит, на болоте, говоришь, у болотника, – задумчиво протянул черт и тут его взгляд остановился на «прелести» водяного. – Ну и черт с ней! Ты лучше скажи, это что у тебя там в лопухе завернуто?

      Тритоха по заинтересованному взгляду черта понял, что миром разойтись не получится, но все же попытаться стоило. Этот Подляндопуло его повыше и в плечах пошире, да и магической дури у потусторонника наверняка побольше будет. Если бы в озере сошлись, там ещё можно было окаянному показать где у него раки зимуют. А на земле, пусть и сырой, он вообще никакой боец.

      – Да так, ничего особенного, – как можно более непринужденно ответил Тритоха пряча за спину артефакт, чем ещё более раздразнил интерес черта. – Безделушка.

      – Так если там ничего особенновая безделушка, зачем прятать? Дай-ка поглядеть!

      – Не могу, извини, некогда мне, тороплюсь я! – коря себя за безрассудство, пытался неуклюже выкрутиться из сложившейся ситуации водяной.

      – Слушай, Тритоха, хоть ты и полуночник, не знаю что я в тебя такой влюбленный! – зашел с другой стороны Подляндопуло, который чувствовал, что уже всенепременно желает заиметь то, что не хотел показывать ему водяной, но при этом он все ещё не хотел применять силу. Наверняка водяной начнет ещё орать как резаный. На крик сбегутся другие его собратья, тогда самому придется удирать не солоно хлебавши. – Ну покажи по-дружески! Не будь скупердяем.

      Гусь свинье не товарищ, а полуночник потустороннику не друг, хотел ответить Тритоха, но, скажем так, постеснялся. Не ровен час, рассердится этот черт с плутоватым взглядом, тогда совсем несладко придется.

      – К сожалению, не в этот раз, – только и ответил водяной. – Я на самом деле спешу.

      Он вспомнил, что скоро уже должна проснуться Ундина и, обнаружив его отсутствие, обязательно рассердится. А что хуже встреча с чертом или с сердитой супругой, тут ещё можно было поспорить.

      – Так что всего доброго!

      Тритоха попытался было проскочить мимо черта, но Подляндопуло вновь перегородил ему путь.

      – Ну куда ты так спешишь, дружище?! Мы ещё разговор наш почти дружбанский не закончили.

      – Закончили! – произнес Тритоха и нетерпеливо оглянулся по сторонам, решая куда бежать. – Я к другу своему спешу. К лешему! К Бульгуну!

      – К кому-кому? – подбираясь ближе к водяному, вкрадчиво поинтересовался черт.

      – Тебе же сказали, к другу он спешит! К лешему! Ты что глухой?!

      Голос принадлежал явно не водяному: бесцеремонный, уверенный, даже грубый, с угрожающей хрипотцой.

      Черт замер на месте, отработанным веками движением втянул голову в плечи и огляделся.