Трудный возраст. Часть первая. Яна Лари

предпочитает более спокойные запахи…

      Большая часть его лица закрыта шёлковой маской, добавляя образу порочности. И теперь я рада, что на мне узкое платье, а ткань тесно стягивает бёдра, между которыми всё непроизвольно сжимается.

      Его лицо склоняется ближе… и ещё ближе…

      И мы отрезаны от звука сейчас… Вокруг нас вакуум. Раскалившийся воздух в нём становится вязким и втекает внутрь настойчивой жаждой. Меня тянет вперёд животный инстинкт. Губы покалывает.

      Это просто… Просто тело требует свой законный пир, которого я его на прошлых выходных лишила. Не стоило отказывать Гарику в свидании…

      Я прикрываю глаза за секунду до того, как безвольно соскользнуть взглядом ниже, к его губам. Не понимаю, как меня так накрыло. Ужас!

      – Мне нужно пройти, – мой голос ломается.

      – А что я получу взамен? – Напирает требовательно.

      Чего? Мы что, вдруг оказались на школьной тусовке?

      – Серьёзно? – смеюсь неверяще. – Это всё, что пришло вам в голову? Примите мои соболезнования. Боюсь, первое впечатление уже не реанимировать.

      – Марина, добрый вечер! – Рядом с нами совершенно неожиданно возникает Бастриков. – Лиам, я тебя обыскался. Ты, смотрю, не скучаешь.

      Я едва сдерживаю желание нервозно прикусить губу, ошарашенно глядя на сопляка, который чуть не отымел меня одним своим запахом.

      Мужчина… – мысленно усмехаюсь своему же определению. Как-то не ожидала, что девятнадцатилетний юнец окажется выше меня на голову и напористее собственного отца.

      Глава 4

      – Марина временно исполняет обязанности моего переводчика, – представляет меня Бастриков.

      – Значит, хорошо владеет языком… – задумчиво говорит Лиам.

      Его реплика звучит несколько двусмысленно, но не настолько, чтобы это утверждать.

      Олег Иванович переводит свой взгляд с сына на меня. Он без маски и это плохо, потому что мимика выглядит неестественно, как у чиновника, которого застали врасплох на получении взятки, но он идёт ва-банк, отыгрывая ситуацию, где ему просто вернули долг.

      – Мои гости из Бруклина не прибудут, отменили рейс. Ваши знания английского сегодня не понадобятся. Наслаждайтесь вечером, Марина. – Его улыбка продолжает жить на лице отдельной жизнью, выдавая фальшь.

      Непростительная прозрачность для политика. Но обычное дело для взволнованного отца. Не похоже, что Бастриков задумал эту дичь с первым разом сыну во вред.

      – Спасибо, – произношу после секундной заминки, взятой на то, чтобы восстановить дыхание. – У вас прекрасный сад,

      Ощущение будто он своим появлением мне трезвящую оплеуху влепил. И не понять, я признательность чувствую или разочарование.

      – Если хотите, Лиам может вам здесь всё показать, – роняет он с дежурной вежливостью, задерживая взгляд на руке сына, так и не отпустившую моих пальцев. Телефон в его ладони оживает. – Прошу меня извинить. Важный звонок.

      Ай да Бастриков!

      Как ювелирно он избавил меня от необходимости светить лицо перед гостями, а себя от нежелательной огласки.

      – Вы