Одинцово. Это моя земля. Киберпутеводитель. Ефим Акулов

дублировалась, в наши дни на многих картах города можно прочитать искаженное название улицы.

      Источник: https://oinfo.ru/news/?id=11340

      Мечтатель

      Юлия Гладкая

      Сидоров был человеком приличным. Родился доношенным, в садике кушал кашу, в школе учился на «четыре» и «пять», в институт поступил сам. На работе Сидорова тоже уважали. Если надо, подменял коллег, от лишних нагрузок не отказывался. Даже пациенты на него не жаловались, хотя на остальных врачей то и дело строчили кляузы. Хороший Сидоров был человек, правильный. Даже родное Одинцово ни разу не покидал. Вот какой он был постоянный.

      И все же сам Сидоров ощущал какую-то неловкость, неполноценность собственную. Иногда, прикрывая глаза, он вроде как уносился вдаль и там видел другие миры, наполненные незнакомыми звуками и ароматами. И когда Сидоров открывал глаза, то руки сами требовали все эти чудеса записать. Однако стоило ему взять в руки ручку или карандаш, как мысли путались, истончались и развеивались, словно дым. Тогда Сидоров чувствовал себя обманутым. Он смотрел на пустой лист в блокноте и чувствовал ущербность.

      Ему казалось, что в детстве он таким убогим не был, сочинял какие-то сказки для друзей, и воспитатель хвалила, вроде бы. Но родители Сидорова сказали, что это отвлекает его от занятий, и Сидоров спорить не стал, опять же маме и папе видней. Взял и забыл, как это, лепить из слов чудеса.

      А потом, в старших классах, потребность творить вернулась, он даже написал несколько неуклюжих, но искренних стихов однокласснице. Но Аня только высмеяла их, да еще и показала подружкам. Над поэтом издевались два года, до самого выпуска. В медицинском Сидоров таких ошибок не повторял, ничего не писал и, естественно, никому не показывал. И все же чудилось, что вот там, за пеленой тумана, прячется страна слов, имеющих силу.

      Так бы Сидоров и продолжал страдать, если бы однажды в ординаторской его не застукал над пустым блокнотом Штольцман – протезист.

      – Ты таки пишешь? – восхитился он, выхватывая из рук Сидорова пустую книжицу и перелистывая чистые листы.

      – Я, нет, – замялся Сидоров, вспоминая, чем заканчиваются чистосердечные признания, – это план работы будет на завтра. Я… Отдай!

      – Пишешь, – довольным голосом произнес коллега и, умостившись в соседнем кресле, продолжил: – Пишешь, но оно не пишется, да?

      – Нет! – тонко выкрикнул Сидоров и вдруг сдался: – Да… – приглушенно прошептал он.

      – Ну ясное дело, что да, – умилился Штольцман, – по тебе же видно, что ты – творец, только, видимо, твоего Пегаса еще в детстве вспугнули.

      – Кого? – растерялся Сидоров.

      – Пегаса, – важно ответил протезист. – Ой, не делай мне больную голову, что ты не понимаешь, о чем я говорю.

      Сидоров промолчал.

      – Ну раз нет Пегаса, то его надо купить, – поделился гениальной идеей коллега.

      – Где? –