Проклятая вечность. Павел Николаевич Волченко

глупый для этой ситуации вопрос. Мне не ответили, тяжелые гулкие удары разносились по темноте с той же ритмичностью.

      – Если вы хозяева, я не хотел грабить, я только переночевать зашел, я ничего не взял! – спешно заявил я в темноту, но так и не получил ответа. Посидел у двери еще, пытался найти хоть какие-то слова для начала разговора, но тщетно. С той стороны двери молчали и только били и били по железной двери. Я вздохнул, махнул рукой, и отправился обратно в комнату. Думал, что завалюсь сейчас на кровать, бухну на голову подушку и буду спать. Не получилось. Грохот ударов проникал и через подушку, и даже более гулким стал, устрашающим. Будто билось где-то гигантское сердце – ух-ух-ухххх….

      – Вот ведь черт! – я уселся на кровати, скомкал подушку, посидел минут пять, а потом взорвался, соскочил, со всей дури кинул подушку куда-то в темноту, зазвенело разбитое стекло, – Да перестанешь ты когда-нибудь! Перестань! Перестань!

      Выхватил пистолет, метнулся к двери, по дороге больно ударился ногой об какой-то острый угол, матюкнулся, упер ствол пистолета в дверь, отщелкнул флажок предохранителя:

      – У меня есть оружие, и если ты, сволочь, сейчас не перестанешь ломиться, я буду стрелять! Считаю до трех! – в дверь бухнуло, – Раз! Два! – я ощерился, – Три!

      Тишина. Я едва не засмеялся от радости, но тут же вздрогнул – дверь снова загудела от удара.

      – Падла… – недовольно буркнул я, опуская пистолет. Выстрелить я не смог…

      До утра я сидел на кровати, пару раз задремывал, но вновь просыпался от гулких ударов, вздрагивал. К рассвету я был измучен, измотан донельзя. Я уже не ругался, чуть-чуть огрызался, шептал что-то недовольное под нос, шипел зло.

      Когда солнце взошло, я снова поднялся, пошатываясь подошел к двери, сказал неведомому нечто за дверью:

      – Я сейчас уйду, – в дверь бухнуло, – перестаньте стучать, пожалуйста, – снова бухнуло, – я вас очень прошу, – бухнуло, – Да перестань ты стучать! Сволочь! – ухнуло.

      – Ну все, – руки у меня дрожали, – ты меня достал, – пистолет скользил в склизких от пота пальцах, – Ты у меня дождешься!

      Я не хотел стрелять по тому, кто был за дверью, я хотел только припугнуть, но только я забыл, что ночью снял оружие с предохранителя, да еще эти пальцы скользкие…

      Рявкнул выстрел, пистолет, отдачей, выбило из рук и он тяжело стукнулся о паркетный пол. Я замер. В двери, аккурат посередке, красовалась дырка, из которой струился солнечный свет, в его потоке медленно проплывали пылинки. Было тихо.

      – Эй, там, вы как? – я подошел к двери, приложил ухо железу, постучал тихонько, – Вас не зацепило?

      В дверь ударили, я отскочил с криком, сердце у меня в груди забилось заполошной птицей.

      – Да перестань же, перестань! – я закрыл уши руками, но все равно услышал следующий удар. Вроде бы ритмика ударов снизилась. Я поднял пистолет, поставил его на предохранитель, посмотрел в глазок. И я увидел его, того, кто ломился в дверь с размеренностью метронома всю ночь.

      Грязный, ободранный, сбитое в кровавую