Перекресток. Павел Забродин

его от пары беззащитных людей, так же не отрываясь смотрел на Егора своими красными, злобно горящими глазами.

      В это время Верный, оглушённый ударом, снова встал на ноги и из последних сил бросился на выручку своему хозяину. Он бесстрашно запрыгнул на загривок огромного зверя и начал рвать его зубами. Зверь снова отшвырнул собаку, но она успела разорвать ему морду и нос, после чего кровь густой струёй полилась по морде медведя. Зверь рассвирепел. Он в приступе ярости бросился к затихшему псу и, схватив, с силой швырнул его в чащу, после чего снова набросился на перегородку.

      Перегородка – эта ветхая защита из досок и брусков столь древних и, казалось, непрочных – прогибалась под напором тяжёлой туши, но сдерживала яростный натиск. Непонятно как, но эти ветхие на вид доски преграждали путь в пещеру. Они, словно живые, стонали под натиском зверя, и с каждым новым ударом стон их становился всё громче и громче. Егор, словно околдованный, смотрел, как зверь бьётся о перегородку, не в силах оторвать взгляд от этого жуткого зрелища. Он не видел трухи, которая отлетала от перегородки при каждом ударе зверя, не слышал треска досок – он, не отрываясь, смотрел в горящие злобой и яростью глаза медведя, взгляд которых пронизывал Егора до самой глубины сердца.

      Егора словно окутала звенящая тишина, и все происходящее замедлилось настолько, что, казалось, ничего не происходит. Щепки и труха, летящая от перегородки, разрушаемой зверем, словно повисли в воздухе. Рычания зверя не было слышно. Сам зверь, казалось, перестал двигаться и только смотрел на Егора. Все это продолжалось доли секунды, но Егору показалось, что он смотрит в налитые кровью глаза уже целую вечность.

      Зловонное дыхание медведя жарко обдало Егора, и он, заворожённый происходящим и наблюдающий за всем в окутавшей его звенящей тишине, но не видящий при этом ничего, пришёл в себя и, словно сбросив какую-то пелену, сразу услышал и увидел всё происходящее вокруг. Он услышал страшный визг Маринки, услышал рык медведя, треск ломаемой, но все ещё держащейся под напором медведя перегородки. Увидел когти медведя, мелькающие прямо у его лица, и только тогда отпрянул назад, в глубь шахты. Повернувшись к Маринке, Егор схватил её за плечи и, сильно тряхнув, заставил замолчать.

      Собравшись, Егор ещё раз осмотрелся. Собственно, деваться было некуда – выход, прикрытый шаткой и непрочной преградой, был полностью во власти зверя. С другой стороны, зияя устрашающей темнотой, развернулся вход в глубину шахты, давно забытой и обладавшей столь дурною славой, что только совершенно отчаявшийся человек согласился бы пойти туда по собственной воле. Но сейчас был именно такой момент, когда отчаяние, уже пробирающееся колючим холодом в душу Егора, могло заставить его пойти в эту темноту. И со стороны перегородки, и со стороны самой шахты Егора и Маринку не ожидало ничего хорошего. Но если за перегородкой погибель была неминуемой, то в шахте их ещё могло ждать спасение. Его могло и не быть, этого спасения, но одна только надежда на саму возможность