Пуанты для дождя. Марина Порошина

Германович проснулся в два часа ночи от приступа удушья. Ломило виски, колотилось сердце, горло было как наждачная бумага. Он хотел встать, сходить за водой, но не смог даже сесть в постели. Откинулся на подушку, едва переводя дыхание. Возле головы топтался Тихон, заглядывал в глаза.

      – Вот… видишь… Дома будто «горняшка» достала, – прохрипел Евгений Германович и сам испугался своего голоса. – Ничего, Тиша, сейчас… Мы люди бывалые.

      «Горняшкой» или «аклимашкой» бывалые альпинисты со снисходительным высокомерием профессионалов называли горную болезнь, от которой, как известно, страдают или дураки, или нахальные новички. Или те, кому горы противопоказаны. Будучи новичком, Евгений Германович отдал ей дань, и больше никогда так не подставлялся, но видел не раз, как от удушья люди падают замертво или теряют самоконтроль. Причины понятны – переутомление, холод и ураганные ветры, обезвоживание, злое горное солнце, резкие перепады температур, когда в течение суток градусник словно сходит с ума, падая от плюс тридцати до минус двадцати.

      Именно все это разом в его жизни и произошло за несколько последних дней, и было не до акклиматизации. Вот и накрыло. Даже смешно, что его, «Снежного барса» («Барсик», – дразнила Анна) старой закалки, хватит кондрашка-горняшка прямо в постели. Очень по-стариковски.

      – Ну уж нет. В постели помирать не буду, – просипел Евгений Германович. – Из принципа.

      – Горизонтальное положение заболевшего недопустимо в любое время суток, – зазвучал в голове спокойный до нудности голос их всегдашнего экспедиционного врача и его старинного друга Эдика Якубовского. – Каждый час ночного времени должен использоваться не для сна, а для спуска, потому что состояние заболевшего к утру всегда заметно ухудшается. Спуск пострадавшего вниз является самым действенным методом лечения. Следует полностью использовать любую возможность самостоятельного передвижения пострадавшего, которое не дает развиваться апатии, безразличию и переохлаждению.

      Надо же, они Эдика не особенно и слушали, положено ему – пусть нудит, они все это уже сто раз слышали. А вот поди ж ты, слово в слово вспомнилось, – удивился Евгений Германович и решил спускаться. Спускаться!

      Черт возьми, хотя бы с кровати.

      И он встал.

      То есть сперва сполз вниз, на пол. Тихон тоже спрыгнул, стал тереться, будто помогая. Бодал головой, подталкивал, даже кусать пытался. Не Тихон, а отряд спасателей, усмехнулся хозяин. Посидел на полу. Когда немного отпустило, ползком двинулся к кухне. Очень не хотелось помирать, не выпив стакан воды. Добрался, дотянулся, придерживая рукой готовое выпрыгнуть из груди сердце. Напился. И вдруг вспомнил анекдот из еврейской жизни, которые коллекционировал его тесть, Иосиф Самуилович. Тысячи полторы экземпляров было в коллекции, по два, а то и по три на каждый случай жизни. Вот этот самый: умирает старый еврей, стоят у кровати многочисленные дети. «Сколько денег на вас потрачено, сколько сил, – вздыхает умирающий. –