Семейный подряд. Анастасия Валеева

дом, она погружала ноги в глубокие овалы, проторенные в снегу, и шла, огибая стены строения. Снег не хрустел, он был мокрым, в синих рытвинах хлюпала вода. Она дошла до угла и остановилась, чувствуя неимоверную усталость. Ноги ее точно увязли в строительном растворе. Он быстро схватывался, не оставляя возможности двинуться дальше. Яна оперлась на какой-то выступ, тяжело согнувшись и глядя в землю. Потом повернула голову – вдалеке теснились дачи. Она почувствовала страшную резь в глазах, головокружние и тошноту. Колени дрожали, по спине струился пот. Вскоре перед глазами повис темный непроницаемый полог.

      Яна приоткрыла веки: комната с сидящим напротив нее Руденко медленно вращалась. Она шире открыла глаза, вращение прекратилось. Секунду она не узнавала Руденко.

      – Ну что? – заинтересованно спросил он, увидев, что Яна вышла из транса.

      – Она где-то за городом, – обессиленная, Яна снова прикрыла глаза. – Что-то со мной не так, – вздохнула она, – чувствую, вторую карту мне «открыть» не удастся. По крайней мере, сегодня.

      – А поточнее не скажешь? – с надеждой посмотрел на нее Три Семерки.

      – В городе ее нет, это точно, – Яна закурила, Руденко последовал ее примеру.

      – Понимаешь, мне нужно больше времени… нужно войти в режим… Когда я включаюсь в какое-то дело, решаю какую-то задачу, постоянно думая над разгадкой, тогда внутри меня что-то просыпается. Подсознание даже, скажу тебе, больше задействовано в этом процессе. И вот когда я обращаюсь к карте, накопившаяся во мне энергия, не просто заряд или импульс, а энергия, уже текущая по нужному руслу, активизируется, позволяя карте «работать» на полную катушку. Понимаешь?

      Руденко разочарованно мотнул головой.

      – Дай мне передохнуть. Я попробую еще.

      Три Семерки вздохнул, грустно улыбнулся, стараясь приободрить Яну и в то же время выражая здоровый скепсис. Несмотря на разочарование он чувствовал изрядное облегчение, думая про себя: «Ну уж если экстрасенс не может…»

      – Настя в каком-то деревянном доме, кругом снег, холмы, дачи, – Милославская пускала кольцо дыма за кольцом, – больше пока ничего сказать не могу.

      – Сбежала… определенно сбежала, – оживился Три Семерки. – Значит, это она.

      – Может, и она.

      – Интересно было бы узнать, как все это там, у Санталовых было, – Руденко вылил в рот остатки остывшего кофе.

      – Постараюсь «заглянуть» в прошлое. Но не сейчас. И это последнее, что я сделаю для тебя, – она строго посмотрела на лейтенанта. – Это меня не касается. У меня завтра клиент, у него мать серьезно больна. Мне нужно беречь силы…

      – Я тебя понимаю, – недоверчиво качнул головой Три Семерки, – дело-то ясное. Остается только эту су… – Руденко осекся.

      Милославская укоризненно взглянула на него.

      – Сема, ты же с дамой разговариваешь!

      – Извини, Христа ради, – виновато улыбнулся Руденко. – Ты мне помогла.

      – Да ничего такого я тебе не сказала, – с досадой произнесла