Дневники: 1920–1924. Вирджиния Вулф

ста лет. Породившая этот организм цивилизация наделила его стереотипами. Буты из того же вида. Интересно, всем ли семьям свойственно держаться вместе? Однако в тот вечер я не задавалась этим вопросом. У Чихаря [прозвище брата миссис Миррлиз] все карманы набиты серебром.

      На следующий день я обедала на Гордон-сквер после выставки Роджера264: забила себе голову разговорами и вином и сидела там, испытывая дискомфорт. Тост за Роджера немного не удался – так же, боюсь, как и его картины, которые аляповато заполнили целых три зала, словно цветастые металлические листы, и ни одна из них еще не продана. Мы с Литтоном стояли у окна и смотрели (по крайней мере я), как женщина расчесывает волосы в доме на соседней улице; повисла тишина. «Есть что рассказать?» – спросил Литтон, намекая на мою беспечную жизнь. Я ответила отрицательно. Она едва ли так уж интересна. Тогда он сообщил мне, что живет ради амбиций; ему нужно влияние, а не слава, но влияние не Мейнарда, а какого-нибудь старого джентльмена, на 80-летие которого люди произносят пышные речи; он хочет короткими емкими фразами уничтожать гигантских монстров лжи. Я заявила, что это недостижимо, но верю, что он хочет именно этого. Пила чай в «Gunter’s», ужинала у Нессы и вернулась домой уставшей молоть языком и мечтавшей о большом глотке одиночества, которого мне не дали. На следующий день мы ужинали с Марри, еще через день – с Роджером, а вчера вечером у нас здесь было заседание Мемуарного клуба, о чем рассказывать нету сил, поскольку я хочу спать. Леонард ужинает с Обществом265, которое, полагаю, нравится больше мне, чем ему; буду лежать в полумраке и ждать его возвращения; потом он войдет и я узнаю все сплетни.

      23 июня, среда.

      Я, кажется, довольно долго лежала в полумраке, вернее сказать, в темноте, а потом пришел Мур266 и в час ночи принимал холодную ванну, поэтому на следующее утро я была слишком невыспавшейся, чтобы внимать его рассуждениям о Беркли. Он поседел, осунулся и, похоже, теряет зубы. Его глаза маленькие, взгляд настороженный, но, очевидно, не такой пронзительный, как раньше. Да еще недобор веса. Он пошел гулять «со своим ребенком». Я вообще не понимаю, почему именно он был властителем умов молодежи. Возможно, Кембридж слишком замкнут, как пещера. И все же (я не пытаюсь четко сформулировать плюсы и минусы) есть в нем эта невинность и проницательность – ни намека на фальшь.

      На сей раз я боролась со своим желанием честно сказать, что не считаю последнюю книгу Конрада267 хорошей. И вот сказала. Мучительно (слегка) находить недостатки у того, кого почти безоговорочно уважаешь. Не могу не думать, что вокруг него нет людей, способных отличить хорошую прозу от плохой, а еще, будучи иностранцем, говорящим на ломаном английском и женатым на какой-то дуре, он все сильнее цепляется за то, что у него когда-то получалось, но только нагромождает одно на другое, а в итоге получается, скажем так, плохая мелодрама. Не хотела бы я увидеть свое имя на книге «На отмелях». Но согласится ли со мной хоть кто-нибудь? И все же ничто – совсем ничто – не изменит мое о ней мнение. Возможно, будь

264

Выставка Роджера Фрая проходила в Независимой галерее по адресу Графтон-стрит 7а. Он выставлял 114 работ и к 20 июня продал только одну картину и пять небольших набросков.

265

«Апостолы» – интеллектуальное общество Кембриджского университета, основанное в 1820 году.

266

Джордж Эдвард Мур (1873–1958) – английский философ, родоначальник аналитической философии, выпускник Тринити-колледжа, а впоследствии лектор нравственных дисциплин (1911–1925) и профессор философии в Кембридже. Его наиболее важная работа «Принципы этики» (1903) оказала сильное влияние на собратьев по обществу «Апостолов», на ежегодном ужине которого ЛВ и Мур присутствовали 17 июня. Мур женился в 1916 году, а его старший сын Николас родился в ноябре 1918 года.

267

Джозеф Конрад (1857–1924) – английский писатель польского происхождения, мастер морского романа. Рецензия ВВ (под названием «Разочарованный романтик») на его книгу «На отмелях» вышла в ЛПТ от 1 июля 1920 года. ВВ делает вывод, что роман в целом неудачен, «поскольку мистер Конрад попытался использовать романтику, но вера в нее подвела его на полпути».