Дело принципа. Денис Драгунский

Антонеску. – Жареных с картошкой и вареных со стручками молодой фасоли.

      Я засмеялась, госпожа Антонеску засмеялась тоже.

      У нее была такая привычка – прекращать серьезный разговор шуткой. Иногда даже рискованной шуткой, когда разговор становился слишком серьезным, как сейчас. Но наш разговор еще не был окончен.

      Я шагнула к ней и опустилась рядом с ней на пол, потому что она все еще продолжала сидеть около комода, вытирая слезы.

      – Значит, не скажете? – сказала я.

      – Стася, – спросила госпожа Антонеску, – разве ты не знаешь, что в любом городе, тем более в Штефанбурге, есть адресный стол?

      – А вы уверены, что мама живет под своей фамилией?

      – Тебе прямо все вот вынь да положь! – сказала госпожа Антонеску. – Ты же умная и самостоятельная девица!

      – Хорошенькое дело, – сказала я. – Вот чего стоят ваши честные слова. Просто продиктовать адрес нельзя, а сказать «пойди в адресный стол и узнай сама» – можно.

      Какая разница, хотела бы я знать? Госпожа Антонеску, а вы никогда не были замужем?

      – Ты еще спроси, – сказала госпожа Антонеску, – есть ли у меня дети? Но я отвечаю: да, разумеется, замужем я была и в некотором смысле остаюсь. Я разошлась с мужем, но официально не оформила развод. Поэтому, кстати, ты меня зовешь «госпожа Антонеску», а не «барышня». Многие гувернантки до седых волос остаются барышнями, мадемуазель или мисс, а я вполне себе мадам или миссис. – Она засмеялась. – И насчет детей тоже полный порядок. У меня есть ребенок. Один. Девочка. Четырнадцати лет. Но давай на этом закончим разговор. Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы.

      – Но подарок вам сделать я имею право? – спросила я.

      – А я имею право твой подарок не принять? – вопросом на вопрос ответила госпожа Антонеску.

      – Нет! – закричала я, переходя на «ты». – Не имеешь! Если ты и есть моя мама, так носи свое кольцо!

      Я схватила ее руку, разогнула ее кулак и стала силой натаскивать перстень ей на безымянный палец.

      – Ты с ума сошла, Стася? – сказала госпожа Антонеску, все же позволяя мне надеть на нее кольцо.

      – Наверное, – сказала я. – Мы тут все сумасшедшие, кроме дедушки, царствие небесное, который мог вытащить револьвер и мозги вышибить из какого-нибудь кувзара, в случае чего. А мы все выродки какие-то, дегенераты. То есть сумасшедшие, вы правильно сказали, госпожа Антонеску.

      Мы поднялись с пола, помогая друг другу.

      Я видела, что госпожа Антонеску хочет меня обнять, погладить, хоть как-то приголубить после этого ужасного разговора, и мне хотелось того же самого, но мы не прикоснулись друг к другу.

      Я оглядела госпожу Антонеску с головы до ног. Кольцо сидело на ее пальце. «Ну вот и хорошо», – подумала я и вышла из комнаты.

      За дверью было уже темно. Солнце ушло на другую сторону дома, и круглое окошечко в конце коридора давало совсем мало света. Я побежала по коридору. Я вообще чаще бегала, чем ходила обычным шагом. Побежала по коридору и у самого спуска на первый этаж налетела