Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник). Владимир Васильев

они видели такие сцены не раз. Может быть, они все понимали.

      – Антон. – Тигренок возникла рядом абсолютно беззвучно, подтолкнула, отворила какую-то дверь. Посмотрела на меня со смесью укоризны и неожиданного понимания. И оставила нас вдвоем.

      Минуту мы стояли неподвижно, Светлана тихо плакала, зарываясь мне в плечо, а я ждал. Поздно теперь говорить. Уже все ляпнул, что только мог.

      – Я попробую.

      Вот этого я не ожидал. Чего угодно: обиды, ответного выпада, жалобы, только не этого.

      Светлана отняла ладони от мокрого лица. Встряхнула головой, улыбнулась.

      – Ты прав, Антошка. Совершенно прав. Я пока только жалуюсь и протестую. Ною, как ребенок, ничего не понимаю. А меня тычут носом в манную кашу, разрешают потрогать огонь и ждут, ждут, пока я повзрослею. Значит, это надо. Я попробую, я дам новые флаги.

      – Света…

      – Ты прав, – отрезала она. – Но и я чуть-чуть права. Только не в том, что распустилась перед ребятами, конечно. Они как умеют, так и веселятся. Как умеют, так и сражаются. У нас сегодня выходной, и нельзя его портить остальным. Договорились?

      И я снова почувствовал стену. Невидимую стену, которая всегда будет стоять между мной и Гесером, между мной и чинами из высшего руководства.

      Ту стену, что время возводит между нами. Сегодня я своими руками уложил в ней несколько рядов холодных хрустальных кирпичей.

      – Прости меня, Света, – прошептал я. – Прости.

      – Забудем, – очень твердо сказала она. – Давай забудем. Пока еще можем забывать.

      Мы наконец-то огляделись.

      – Кабинет? – предположила Света.

      Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.

      – Да.

      – Тигренок ведь живет одна?

      – Не знаю. – Я покачал головой. – У нас не принято расспрашивать.

      – Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас. – Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. – Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.

      Я покачал головой:

      – Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.

      – Нет, не могли. Тут Барьеры между всеми комнатами, не прощупать.

      Посмотрев сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.

      – Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.

      Светлана улыбнулась – чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:

      – Странно. Зачем строить Барьеры, если живешь один?

      – А зачем их ставить, когда ты не один? – спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.

      Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.

      Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.

      То ли Семен, то ли Илья постарались – в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье – во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему