Я знаю, ты любишь. Катерина Лазарева

один нежданчик. Хмурюсь этому её неожиданному настрою, но больше даже тому, насколько я хочу знать. Вроде никогда не страдал излишним любопытством, но тут неспокойно как-то.

      – Интрига, значит, – усмехаюсь. – Ладно, признаю, это лучший способ заставить меня поскорее отвезти тебя домой.

      Ева всё-таки улыбается, но машинально как-то, задумчиво. Напряжения эта её улыбка не снимает, тем более что исчезает быстро.

      Дальше мы идём в молчании. Но при этом контакт неразрывно сохраняется – я чувствую её руку чуть ли не постоянно, её нежность, мягкость и тепло. А ещё улавливаю через это касание и Еву – её волнение, напряжённость, взвинченность даже.

      Вряд ли это сулит мне что-то хорошее.

      ***************

      – Раскрывай свою тайну, – говорю, когда торможу машину возле нужного подъезда.

      Хотя уже догадываюсь, о чём примерно речь пойдёт. По любому что-то с переходом связанное. Это слишком чувствовалось по состоянию Евы на протяжении всей дороги. Смотрела девчонка украдкой и больше с опаской, чем со смущением.

      Мне уже и не хочется вести этот разговор, но чутьё подсказывает, что должен.

      – По правилам игры ты не должен этого знать, но я решила всё-таки сказать, потому что игра уже всё равно окончена, да и смысл скрывать, ты и так, наверное, догадываешься, – быстро тараторит она, чуть ли не на одном дыхании, окончательно сбивая с толку.

      Вот как… Всё-таки о поцелуе речь. Даже не сразу это улавливаю, слишком уж неожиданно. Думал, Ева будет всем силами делать вид, будто этого не было.

      Услышав это, кажется, теряю дар речи на несколько секунд. Девчонка не устаёт поражать во всех возможных смыслах.

      – В общем, мы играли в «Правду или действие», и мне задали поцеловать первого же парня, которого увижу, но так, чтобы он не знал про игру, – продолжает тем временем Ева. – Это оказался ты, и я, конечно, должна была забить на дурацкое задание, но, видимо, перепила, и…

      – Так, стоп, – резко перебиваю, почему-то совсем не желая слышать от неё, что это было зря. – Я и так это всё понял, но в накладе не остался. Необязательно объяснять. Поцеловала, и ладно.

      Хмурюсь, чувствуя, как накатывает хреновое подозрение, что Ева не столько сгладить недосказанность пыталась, сколько усилить между нами отчуждение – то самое, через которое поцелуй слишком сильно пробивался.

      – Хорошо, что ты понял, – решительно выпаливает она, и, повернувшись ко мне, снова быстро продолжает:  – Значит, поймешь и сейчас, когда я на всякий случай напомню, что у нас есть обоюдный уговор. Я молчу об увиденном в том переходе, ты не попадаешься мне на глаза. И если ты не сдержишь свою часть уговора, то и я тоже не стану соблюдать свою, и будь что будет.

      Ух ты. Мне угрожают, и очень даже враждебно. Ева держится так уверенно, что только неровный голос и лёгкая дрожь по телу её выдают.

      Такое ощущение, что её слова были материальными и нехило настучали по мне. Она настолько боится того, что между нами происходит? Даже больше того, что может быть, если сунется куда не надо? И это при том, что я вообще без понятия, что там между нами творится.