Тени Королевской впадины. Владимир Михановский

минут я спущусь вниз, а вы станете капитаном. Врите как можно правдоподобнее, от этого зависит ваша жизнь… Так на чем я остановился? – Педро подчеркнуто спокойно посмотрел на хронометр. – Да, и раздобыл семейные архивы. Ну там, письма, судовые журналы и прочее. И сопоставил доходы с расходами. Представьте себе, поэт оказался прав, он гениально угадал процент доходов почтенных работорговцев. А вы его книги сжигать надумали…

      – Послушайте, Педро, не ерничайте, я вас умоляю…

      – Стоп! – перебил капитан. – Я ухожу в кубрик. Ваше спасение – в ваших руках. Вернее, в вашем языке.

      Миллер заступил на место Педро. Наскоро постарался оценить ситуацию. Этот чертов Педро не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. В минуту серьезной опасности подставляет его под удар, ведь капитан несет полную ответственность за судно, отвечает за грузы и людей, которые находятся на борту. А что он знает о них? Педро – темная лошадка. Хвастун и враль – это полбеды, а вот чем промышляет? И какие дела связывают его с ведомством Гиммлера?..

      Едва капитан Педро исчез в кубрике, как матросов тоже словно ветром сдуло.

      Миллер, оставшийся в одиночестве, наблюдал, как впереди по курсу вырастают громады трех океанских судов – они шли малым ходом. Вскоре за их колоссальными тушами Миллеру удалось разглядеть еще несколько самоходных барж и пароходов.

      Он вздрогнул от повелительного голоса, внезапно раздавшегося с верхней палубы ближайшего к нему судна.

      – Стой! – прозвучала команда, многократно усиленная мегафоном.

      Миллер крикнул по переговорному устройству распоряжение мотористу, и на сей раз его немецкий был понят: суденышко послушно легло в дрейф.

      Штурмбанфюрер сумел рассмотреть человека, отдавшего приказ, поскольку тот стоял близко к борту.

      – Немец? – спросил мегафон.

      – Немец, – ответил Миллер.

      – Порт приписки?

      Миллер наугад брякнул:

      – Гамбург.

      – Документы в порядке?

      – О, конечно…

      – Ладно. Как называется твоя посудина?

      – «Виктория», – назвал штурмбанфюрер первое пришедшее в голову имя.

      – Почему нет названия на борту?

      – Название стерлось… Нужно менять обшивку, она уже никуда не годится… Вернусь в Гамбург – стану на капитальный ремонт, – плел напропалую Миллер.

      – Что надо здесь?

      – Говорят, в этом районе появился косяк сельди, – промямлил штурмбанфюрер.

      – Сейчас ты вместе со своей старой калошей отправишься на дно.

      Миллер вцепился в поручень. Похоже, влип в скверную историю. Обидно: свои потопят. Впрочем, разве теперь разберешь, где свои, а где чужие? Отдать приказ «Полный вперед»? Бессмысленно – изрешетят прямой наводкой, прежде чем он успеет докончить фразу.

      С бортов свесились еще несколько фигур, рассматривающих Миллера. Все они были в эсэсовской форме.

      Штурмбанфюрер начал уже догадываться, куда попал. Накануне его ухода из лагеря стало известно, что готовится тотальная акция по уничтожению заключенных