Перстень принцессы. Робин Каэри

непринуждённые беседы с женщинами и девицами всех возрастов, присущий его брату, маршалу дю Плесси-Бельеру! Тот умел с полуслова завести разговор на любую тему, да так занятно, что рассказанные им истории становились притчей в языцех и предметом обсуждений на целые дни и даже недели.

      – Ведь у нас с вами должно быть столько общих знакомых, – не переставала увещевать его, пылающая энтузиазмом Фрэнсис, всего лишь на один шаг уступая дорогу Генриетте. – Ах, милорд, вы не поверите! Я ведь только сегодня утром жаловалась Её высочеству на то, как давно мы не получали весточек из Франции.

      Говоря это, мисс Стюарт с жалобным видом повернулась к Суррею. Тот смотрел на неё с вежливым снисхождением, не скрывая того, что не имеет ни малейшего представления о дружеских связях с кем-либо при французском дворе безвестной и не являющей собой никакой важности в его глазах дочери королевского врача.

      – Да, герцог! Почему бы вам не рассказать о французском дворе? – поддержал разговор лорд Суррей, по привычке выбрав за лучшее потакание капризам девиц, нежели упрямое молчание.

      Все четверо неторопливым шагом направились по дорожке, которая показалась знакомой на первый взгляд. На деле же это была одна из тех дорожек в лабиринте, которые кружили вокруг беседки, то уводя от неё, то возвращаясь.

      Генриетта отпустила руку де Руже, чувствуя неловкость от близости с ним, но ещё больше из-за его продолжительного молчания. К счастью, мисс Стюарт говорила без умолку, задавая вопросы о придворных в Париже, так что герцогу приходилось прерывать своё молчание, чтобы отвечать ей.

      – А о ком вы бы хотели услышать, Ваше высочество? – этим неожиданным вопросом де Руже прервал очередную неловкую паузу, и Генриетта обратила к нему взгляд, полный удивления.

      Сам герцог не любил делиться своими мыслями ни о ком, если только разговор не заводил его брат, а дю Плесси-Бельеру он привык доверять в том, что касалось искренности его суждений и непредвзятости мнения. Теперь же он не был уверен в том, что его мнение о ком-то из их общих знакомых при дворе короля Людовика могло совпасть с мнением собеседников, точнее, самой Генриетты. О лорде Суррее Арман не знал ничего, кроме того, что сам он и вся его семья были вынуждены бежать из Англии вскоре после суда и казни короля Карла Первого, а потом долгое время прожили в эмиграции в Нидерландах. С щебетавшей обо всём на свете без передышки мисс Стюарт де Руже не был знаком лично, однако, он был достаточно наслышан о ней и знал о том, что она выросла вместе с Генриеттой, будучи представленной в её свиту с раннего детства. Отец мисс Стюарт происходил из обедневшей ветви шотландского рода Стюартов и приходился дальней роднёй королевской семье. Он бежал вместе с супругой и дочерью во Францию, где примкнул к свите Генриетты-Марии в качестве её личного доктора.

      – Я хочу узнать обо всех! И нет, не общие вопросы, вроде того, кто какой полк получил или с кем был помолвлен, – заговорила Генриетта,