Сердолики. Стихи разных лет. Рена Яловецкая

вой дружбы, мироощущение больших художников – Кирилла Шейнкмана и Рены Яловецкой.

      Тонкая выверенность линий в рисунках разрастается в символику пластических решений, наполняя поэзией каждый образ. В них звучат доброта, нежность, иногда грусть, воспоминания детства и понимание хрупкости человеческой жизни.

      Прошло уже двадцать лет после моего знакомства с Кириллом Рувимовичем, но я до сих пор нахожусь под огромным впечатлением от его творчества, многообразия идей, придуманных форм, свободы, с которой мастер изобретал новые техники в искусстве, создавая художественное пространство на холсте, бумаге, металле несравненно более яркое, чем реальный мир. Я горжусь тем, что он был моим учителем.

      Эта книга для тех, кто ценит глубокую изысканную литературу и безупречно талантливую графику.

      Елена Моргунова, член Союза художников РФ,

      Московского союза художников (МОСХ)

      I. Сердолики

      Города

      Городу детства

      Бульвар сквозной и Енисей.

      Узор решёток без затей:

      Чугунных череда овалов.

      Далёк Версаль и Летний сад.

      Наивно-прост сибирский лад,

      Но в нём гармонии начало

      Для нас торжественно звучало

      И город превращало в Град.

      Ледоход на Енисее

      Истошные гудки, как роженицы,

      Оповещают о явленьи чада.

      Тревожны лица. Мука длится.

      И за чугунного оградой

      Ледовая расколота громада.

      Треск, рокот, хруст и рык, и гул —

      Весны шальная канонада,

      Власть ледохода, ледопада,

      Шуги разнузданной разгул.

      Эй, покорители природы,

      Всё это в памяти оставьте!

      (Не замерзают ныне воды.)

      Слагайте ледоходу оды:

      Наступит время эпитафий.

      Семисвечник

      Лудзинские мотивы

      Герцу Франку

      Как шар в лузу,

      В сердце – Лудза.

      Городок малый —

      Мольберт Шагала.

      Заблудилась Лудза

      Не в лесах —

      Заплуталась Лудза

      В небесах.

      Змеем бумажным взмыли дома.

      Взлетают сонмы невест и суженых.

      Вспорхнули скрипки, сойдя с ума.

      И пляшут рыбы, смычком разбужены.

      В синем воздухе реют стрекозы.

      Белые козы в небе пасутся.

      А кто-то неслышно роняет слёзы.

      Не плачь, Лудза…

      Малого озера блеск слюдяной.

      Пусть к тебе дети твои вернутся

      Мартовской, ветряной, стылой весной.

      Ты примешь их, Лудза?

      В детство всегда трудна переправа:

      Спину подставь – и градом колючки.

      Жаль, не играют в «девятое ава»[1]

      Внуки твои и внучки.

      Янтарный маятник в лихорадке.

      Где ритм твой, мерный и строгий?

      Время, как ткань, дает усадку.

      Остроги полны – пусты синагоги.

      Кто же зажжёт твой семисвечник?

      Пекарь без печи?

      Ребе без речи?

      Без скрипки скрипач?

      Без злата богач?

      Без Торы раввин?

      Сколько кончин…

      Тысячи спят в земной утробе

      Под тяжестью плит и замшелых надгробий.

      Древней молитвы выбиты строчки:

      «Пребудет душа твоя

      В мягком мешочке».

      Здесь вечный покой

      И вечный мятеж.

      Здесь вечный постой

      Бредовых надежд.

      Как шар в лузу,

      В сердце – Лудза.

      Городок-кроха,

      Короче вздоха.

      Городок-капля,

      Что камень точит.

      Слеза-город,

      Что память мучит.

      В осеннем Ашхабаде

      Опавшие стручки, как кожаные ножны,

      Засыпаны засохшие арыки.

      А я в руке сжимаю сердолики,

      Оранжевую облачность.

      Ηичтожность.

      Знак памяти.

1

Национальный день траура еврейского народа – день, когда были разрушены Первый и Второй Иерусалимские храмы.