Черная пурга. Альберт Кайков

Глаша на печи, пока не научилась ползать и подниматься на ноги. Ей не исполнилось и года, когда были осуждены дед и мать. Бабушка оставляла внучку с соседкой, когда возила передачи мужу, а на свидания с дочерью, которые не состоялись, ездила с ребенком на руках, в надежде, что Миля подержит на руках свою дочь.

      Прошло два года. Как известно, время лечит. Лишившись мужа и дочери, Анастасия Даниловна продолжала соблюдать установленные в семье традиции. По воскресным дням в саду за самоваром собирались близкие люди. Сын Виталий с женой, дочери Юнона и Маргарита, которой исполнилось семнадцать лет. Она уже окончила школу, работала учительницей в младших классах и заочно училась в педагогическом институте.

      В саду стояла тишина, слышалось только жужжание пчел. Воздух, наполненный ароматами цветущих деревьев, был неподвижен и казался густым. Стол с точеными ножками, изготовленный Александром Георгиевичем, стоял в тени под высокой сосной, сохранившейся от леса, вырубленного при застройке села. Жаркие лучи летнего солнца не проникали сквозь ее густую крону. Анастасия Даниловна, разливая чай в тонкие стеклянные стаканы, стоящие в подстаканниках, думала: «Осиротела наша семья, нет той атмосферы, которая царила при Александре Георгиевиче…»

      Иногда приходила соседка Шура, жившая через дорогу. Из Никольского приезжал учитель Борис Артемьевич Никоненко, который познакомился с Маргаритой в институте. Рита выделялась среди подруг высоким ростом, темными косами, спускавшимися ниже пояса. Мать чувствовала, что молодые люди симпатизируют друг другу, и старалась угодить будущему зятю. Постоянно подливала ему ароматный чай и подкладывала кусочки пирога.

      Глаша пыталась залезть на колени к Маргарите. Та легонько отстранила ее от себя и сказала:

      – Пойди, набери шишек для самовара.

      Девочка подобрала две шишки и принесла их Маргарите. Той надоело нянчиться с племянницей, хотелось спокойно поговорить с Борисом. Взяв у племянницы шишки, предложила принести еще.

      Шура, наблюдавшая за ребенком, позвала ее к себе:

      – Глашенька, иди ко мне, пускай взрослые побеседуют.

      – Мы будем играть? – спросила Глаша, подойдя к Шуре.

      – Конечно. Называй меня мамой, а дядю Борю – папой.

      Игра продолжалась в течение нескольких встреч. При очередной игре Шура заявила:

      – Дядя Боря не твой папа, а мой.

      Глаша захныкала, а Шура предложила:

      – Купи его у меня за рубль, тогда он будет твой.

      Девочка направилась к бабушке:

      – Бабуся, дай рубль.

      – Зачем? – удивилась бабушка.

      – Куплю папу.

      Получив рубль, Глаша отнесла его Шуре. Та долго крутила монету в руке, рассматривая барельеф Алексея Стаханова. Затем произнесла:

      – Теперь дядя Боря окончательно твой. Как только в следующий раз приедет к вам, забирай его и делай с ним что хочешь.

      При очередной встрече Глаша заявила:

      – Дядя Боря мой.

      – Я согласен, – сказал Борис Артемьевич, – мне нужна такая девочка.

      Глаша