Ты моя, Птичка!. Елена Спирина

девчонку. Но никто не обращает на меня внимания, кроме Ангелины.

      – Пойдем, Антон. Закажем что-нибудь.

      Она тянет меня за руку, но я вновь всматриваюсь в танцующих и, в первые мгновения, не могу найти ее глазами. Меня накрывает паника. Я тут же представляю себе, что со мной мои собственные глаза, мой мозг сыграл в шутку. Жестокую шутку.

      Но вот она вновь, я вижу ее. Она улыбается и перемещается с какими-то девушками к барной стойке. Бармен Иван смеется и подает им бокалы с коктейлем. Отсюда не вижу какие. Алкогольные или безалкогольные.

      Срываюсь из VIP-кабинки вниз. На первый этаж, к барной стойке. Там где сидит девушка, которая… которая бросила меня восемь лет назад.

      Расталкиваю народ, кто-то возмущается, кто-то здоровается со мной, кто-то окликает, но я не слышу и не вижу никого. Целенаправленно иду к ней. Она не видит. Не видит меня, сначала. Затем ее взгляд касается моего лица, улыбка медленно сходит с ее пухлых губ по мере моего приближения. Она ставит, как в замедленной съемке, бокал на стол позади себя и встает с высокого барного стула, до нее мне не больше четырех шагов, а она неожиданно срывается с места и пытается скрыться в толпе.

      В толпе моего клуба? Серьезно?

      Я нагоняю ее на выходе из здания. Хватаю за локоть , она вскрикивает, пытается вырваться. Но я сильнее, намного. Делаю несколько шагов и прислоняю ее к стене клуба за углом.

      – Узнала? – шепчу я, жадно разглядывая ее лицо.

      – Нннет, извините, я не знаю…

      – Узнала. – Подтверждаю я свои слова. – Ты выросла, Птичкина.

      – Отпусти меня, – переставая разыгрывать из себя дурочку, прошипела она.

      – И не подумаю. – Широко улыбнулся я.

      – Я буду кричать.

      – Будешь, родная. Обязательно. Подо мной в постели. Громко, так чтоб соседи в стены долбились.

      – Ты дурак? Пусти меня немедленно, Громов. Как ты вообще здесь…

      – Как и ты. – не удержался и провел кончиком носа по ее шее, впитывая в себя ее запах. Этот карамельно-шоколадный вкус. Ни на грамм не изменился, а прошло уйму времени.

      – Отвали. – шипит она.

      – Вась, – неожиданно я посмотрел в ее глаза и превратился в того четырнадцатилетнего пацана, что стоял у калитки ее забора и признавался девочке в любви. – Я так скучал, Вась. Так скучал по тебе.

      – Антош, – прошептала она, и я не дал ей больше и слова сказать, впиваясь в ее рот поцелуем.

      От неожиданности она приоткрыла рот, и я, не теряя момента, ворвался к ней языком. Исследовал, облизывал, всасывал, ласкал. Хотел съесть ее. Всю. Такую сладкую.

      Вася отвечала, отвечала, казалась бы, с такой же звериной тягой, что была и у меня. Она вцепилась в мои волосы и не отпускала, тянула на себя, царапала шею ногтями. Мы оба тяжело дышали, пока…

      Не хлопнула входная дверь.

      Девушка буквально оттолкнула меня от себя так, что пришлось сделать пару шагов назад. Я чувствовал себя, будто пробежал несколько километров. Вот только пробежка так не возбуждает.

      – Не подходи, – выставила руку вперед Птичкина, такая же взъерошенная,