Долина Инферин. Жар солнца. Анна Юрьевна Камская

таить, один раз после. Представляете?

      – Не устаю удивляться сложной и неординарной натуре Алексея Пешехонова, – серьезно поддакнул Новинский.

      Катрина удовлетворенно вздохнула.

      – Что-то еду задерживают. Давайте еще выпьем?

      – Э, нет, Екатерина Васильевна, вам уже хватит, я думаю.

      Их покормили, а потом Михаил отлучился в туалет. Глаза его полезли на лоб, когда, возвращаясь на место, он увидел, как Катя наливает полный стакан из спрятанной под сидением бутылки и с удовольствием выпивает его содержимое. Раскидывая очередь в проходе и кляня себя за безрассудность, он помчался к свидетельнице, но успел вырвать из ее рук уже пустой стакан. Мягко говоря, захмелевшая девушка начала сопротивляться, вновь привлекая внимание недовольных соседей.

      – Что вы делаете? – возмущалась она. – Сами предложили, а теперь отбираете.

      Михаил и не думал, что все так обернется. Он всего лишь хотел, чтобы она сняла стресс и немного расслабилась. Возможно, слегка разговорилась. Действительность превзошла все его ожидания. Остаток пути до транзитной точки Катрина рассказывала ему о своих бывших, поплакала о Романе, а в конце и вовсе выдала:

      – Да что я с вами тут откровенничаю! Вы все равно не сможете ничего понять, чурбан бесчувственный!

      Стюардессы раздраженно косились на дебоширку, но Михаил упросил их не принимать меры. «Давненько я не таскал пьяных женщин», – подумал майор, аккуратно выводя шатающуюся спутницу из самолета и придерживая ее за талию.

      К паспортному контролю они подошли самые последние, потому что Кате вдруг стало интересно все: и стюард с возможно накладными усами, и узкие коридоры, по которым они шли, и любопытные рекламные плакаты. В очереди их парочку встретили смешками и сочувственными взглядами. Многие прослышали об обильно принявшей на грудь пассажирке. Мужчины понимающими взглядами смотрели на Михаила и пропускали вперед, так что контроль они прошли относительно быстро. Майор все прикидывал, как ему воспользоваться служебным положением в случае, если Поливаеву задержат на границе, но, к счастью, обошлось.

      – Э, как вас накрыло, Катя, – посетовал Михаил, когда они вышли в транзитный зал.

      Он навсегда зарекся поить женщин в самолете. Пресловутое орудие «упийства», как назвала его девушка, Новинский оставил под сидением в самолете.

      Майор хотел было вести Катю на регистрацию, как та вдруг зажала рот рукой и с бешеными глазами начала метаться по залу. Миша заметался вместе с ней, выискивая дамскую комнату. Поливаева скрылась за дверью и вышла только через двадцать минут, несчастная, бледная, но на вид слегка протрезвевшая. Михаил за это время успел обдумать массу вещей – начиная от того, что она сбежала через запасной выход, и заканчивая тем, что ей стало там плохо. В уборную заходила масса женщин, и он не осмеливался поднять шум, ворвавшись внутрь. Он стоял под дверью, словно верный пес, и обрадованно выдохнул, когда она появилась в дверях. Катрина в смущении подошла к нему и коснулась шеи – ей было неловко.

      – Кажется,