Мечтал и искал. Рустем Бестереков

, словом,

      И дружба между ними коротка,

      А мы с тобой изгнаны из дома,

      Где правит балом монета из серебра.

      Нас били за причуды осознанья,

      За блеск души, что не меняет цвет,

      За то, что не услышав оправданий,

      Не подтвердили благостных надежд.

      За то, что полюбили слишком рано,

      И многих дев позвали за собой,

      Но их неволит церковь или мама,

      Совсем не мы, о друг мой дорогой.

      За то, что службу строгую – навыкат,

      Мы обошли десятой стороной,

      А там карьера – поднятая пика,

      Дает регалий золотой конвой.

      Да было бы за что – то пристрелили,

      А так пока ущербного гони,

      А мы с тобой прошагали мили,

      По перекресткам ищущей души.

      А нам бы все бумаги да чернила,

      Кусочек мира да бокал вина,

      И все красоты виденного мира,

      Откроет в буквах книжица моя.

      «Мечтал и искал, крадучись украдкой…»

      Мечтал и искал, крадучись украдкой,

      Душой смотрел в глаза белых лиц.

      И сыпался гравий шуршащий и краткий,

      Когда, отступая, валился я ниц.

      Пред той красотой, зовущей скрыто,

      И сердце гремело, не зная таких,

      То юной славой овеян софитом,

      О недуг и дерзких и слишком младых.

      Но время течет, проверяя объятия,

      насколько крепки в поцелуях тела.

      И рода людского лихие собратья,

      И злу, и добру обучили меня.

      А вязкая жизнь втянула с ногами,

      Шаг первый, второй – труднее других.

      И кто же тот воин, сложив оригами,

      В пути умирая, в дороге затих?

      И нет уже той чистой улыбки,

      Просящей солги, обмани же меня.

      Ветра перемен, что жмутся так липко,

      Сточили щербины, взывая с утра.

      Теперь их так много, зовущих открыто,

      И нежной славой овеян софит.

      Но я уж не тот и жизнью не сытой,

      Своим убеждениям к аскетам приник.

      Прошла суета молодых поколений,

      Прошла лихорадка, остался озноб.

      Все так мимолетно, и нет уж сомнений,

      Что будет сейчас – когда-то пройдет.

      Уйдет шелестящим безумием платья,

      Смотря напоследок задумчиво вдаль.

      И я вдруг пойму, что этого счастья —

      Таких приключений немного мне жаль.

      «Не сбылось. Память ясно откроет лицо…»

      Не сбылось. Память ясно откроет лицо,

      Нестареющий образ, будто ты из кино,

      Перебором сыграют мне на струнах души,

      Терпеливо стараясь, пальцы женской руки.

      Не сбылось. Оглянувшись на годы назад,

      Я увижу все тот же волнующий взгляд,

      Мимолетных потерь, нерожденной любви,

      Запоздало шепчу: «Подожди, погоди…».

      Оглянувшись, она улыбнется слегка,

      В ней все тысячи лиц поколения Я,

      Посвящу эту песню, с кем так не удалось,

      Этой грустною лестью извиняюсь за злость.

      Злости не было больше, как и не был роман,

      Не поющей душе не обнять белый стан.

      Только все же покоя не дают эти лица,

      Чтобы было, когда удалось бы нам слиться.

      Мы бы узнали, какие бывают мечты,

      И на вкус, и на цвет – окрыленные мы.

      Мне б души не хватило на все тысячи слов,

      Расставаний и встреч – город нежных оков.

      Не сбылось. Не судьба. Что же думать теперь?

      Кто же снова придет после стольких потерь?

      Не жалей, оглянувшись, тот волнующий взгляд,

      Только память души все же смотрит назад

      Не сбылось. Память ясно откроет лицо,

      Нестареющий образ, будто ты из кино,

      Перебором сыграют мне на струнах души,

      Терпеливо стараясь, пальцы женской руки.

      Не сбылось. Оглянувшись на годы назад,

      Я увижу все тот же волнующий взгляд,

      Мимолетных потерь, нерожденной любви,

      Запоздало шепчу: «Подожди, погоди…».

      Оглянувшись, она улыбнется слегка,

      В ней все тысячи лиц поколения Я,

      Посвящу