В ночь на Ивана Купала. Жанна Ди

от растения.

      Но было уже поздно: она успела его коснуться. Мадина ничего не почувствовала. Но Рычет беспокойно заметался, ворча под нос:

      – Угораздило же… Хорошо, что ночь… Не так опасно…

      – Что ты там бормочешь? – не выдержала Мадина.

      Рычет перестал суетиться и замер. Только пышный хвост выдавал его чувства: вытянувшись в струнку, едва заметно подрагивал. И костра не нужно было, чтобы это увидеть – рубиновые лисицы горели очень ярко.

      – Вот скажи мне, как ты вот так запросто могла вцепиться в борщевик? – преувеличенно вежливо поинтересовался лис.

      – Во что?

      Во взгляде Рычета промелькнуло удивление.

      – Как, ты этого не знаешь? Что же ты за мавка такая! Без венка, в растениях не разбираешься…

      Мадина почувствовала раздражение.

      – Сделай милость, поясни: с чего ты взял, что я мавка? – потребовала она.

      – Если тебе по нраву зваться русалкой, так и скажи…

      – Я не русалка! Я живой человек!

      – Да ну? – усомнился лис.

      Мадина наконец вскочила с места, готовая… Она даже сама не понимала на что. Хорошенько пнуть этого говорящего оболтуса? Или затопать и заорать? Внезапно тыльную сторону правой руки будто обожгло огнём. Мадина вскрикнула от боли.

      Лис приблизился к ней и ткнулся мордочкой прямо в её ладонь.

      – Поверить не могу! – прошептал он. – Борщевик-таки обжёг тебя!

      – И не верь! Сказал бы лучше, как боль унять, – огрызнулась Мадина.

      – Иди за мной, – вздохнул Рычет с видом обречённого.

      Он повёл Мадину к воде, которую та заприметила ранее. Большая вода оказалась небольшой речушкой, которую можно было перейти вброд. Лис подвёл её к самому краю песчаного бережка и велел опустить ладонь в реку.

      – Это должно помочь, – с сомнением сказал он.

      Мадина присела и опустила руку по локоть в воду. Спустя минут пять она почувствовала, как боль утихает, словно это река вымывала её из тела Мадины. Уже через минуту боль окончательно ушла. Она вынула руку и поглядела на ладонь. Никакого следа от ожога. Ничего.

      – Как странно… – вновь забормотал Рычет. – Кто ты такая? Будь ты мавкой, ну ладно, русалкой, борщевик сжёг бы всю твою ладонь. Она просто бы обуглилась. Вместо этого он просто обжёг тебя как человека или животное. Но если бы ты была человеком, река не смогла бы исцелить тебя. А вот русалку родные воды – да, исцелили бы. То есть ты и русалка, значит, мёртвая и живая одновременно.

      – Что ты городишь? – испуганно посмотрела на него Мадина. – С чего бы я была мёртвая?

      – Собирай цветы! – отрывисто гавкнул лис. – Собирай и плети венок! Иначе упустим шанс отыскать Цветок!

      Мадина заозиралась, подстёгнутая ворчливым помощником. На берегу речки росло достаточно цветов, отдыхающих от дневного зноя. А лисички на подоле платья горели ярко, поэтому вскоре у ног Мадины лежала целая охапка цветов и душистых трав.

      Пока она собирала, а затем плела, успела рассказать Рычету о том, как проснулась от ярких огненных всполохов, как услышала