Одноухий. юрий павлович елисеев

так сказать, в одном месте все элементы таинства. Вот здесь, год назад, я сделал, сам того не желая, этот самый переход.

      Одноухий, слушая его, застыл с отвисшей челюстью. Такого он не мог себе даже представить – средство от тараканов, на самом деле, было средством переноса в другой мир.

      – Что же это за гадость такая? – спросил он с опаской глядя на чан с зельем. – Откуда здесь?

      – Вот и я хотел бы знать! – воскликнул Прищуренный. – Я поначалу, голову сломал, а потом рукой махнул. Я тебе так скажу: – «Не нашего ума это дело – есть и ладно».

      Прищуренный умолк, видимо размышляя о природе чудесного явления. Подойдя поближе, Одноухий уставился на растения разложенные на полу. Красиво очерченные листья и метёлки с многочисленными семенами источали сильный волнующий запах. Одноухий почувствовал легкое головокружение.

      – Как это было? – спросил он, имея в виду иное измерение.

      Прищуренный поднял голову к потолку, разглядывая замысловатые узоры паутины и сообщил следующее.

      – Тут вот какое дело… В общем, когда я тебе рассказал о конфузе с любовной историей и опрокинутым чаном, я не всё поведал. Я тогда жутко испугался. Подруга моя стремительно исчезла, бросив меня в истерике, граничащей с умопомешательством. Я, ополоумел, метался по складу, прыгал по стенам, истошно и страшно орал охрипшим голосом и, наконец, завертевшись волчком, толи испустил дух, толи потерял ощущение реальности.. В общем я очнулся в другом месте, среди нестерпимо режущего света, в стеклянной комнате, заполненной невиданными деревьями и растениями. Это был переход.

      – Ты сказал, что и я могу обладать этой способностью. – напомнил Одноухий.

      Прищуренный какое-то время в упор смотрел на него, затем, с сомнением в голосе, произнёс.

      – Ты, пожалуй, пока не пройдёшь. Нет в тебе ни куража, ни наглости. Здесь нужен особый ментальный настрой, своего рода помешательство, радикальное изменение сознания. – Прищуренный умолк раздумывая над мыслями по этому поводу и, словно прийдя, наконец, к нужному умозаключению, произнёс. – Но с другой стороны, если моё предположение верно, в тебе, кроме моих ген, есть и мой характер. Поэтому не все потеряно – признался новоиспечённый папаша. – Я только сейчас это понял. Посуди сам: белого окраса в этих местах отродясь на было – это раз, три года назад, будучи здесь «на случке», я, видимо, оплодотворил твою мамашу – это два, и, наконец, ты щуришься точь в точь, как и я – это три. Похоже, в самом деле, ты мой сын!

      Так Одноухий, сам того не желая, неожиданно, обрёл отца. Не то чтобы он не хотел найти его, просто сделать это было чертовски сложно, так как папаши, обычно исполнив свою миссию, быстро исчезали в мартовской ночи и больше никогда не проявляли интереса к будущему потомству. Жизнь научила его доверять лишь себе. Он вырос в одиночестве. Появление папаши уже не имело большого значения. Новость эту надлежало поместить в метрику, в графу: «отец» и жить дальше той жизнью, которую он вёл до сих пор.

      Он, наверно, так и поступил, если бы не случай, развернувший