Женские истории пером павлина (сборник). Николай Беспалов

в проруби реки Тулома? Какой фейерверк устроили офицеры по поводу моего крещения в поморки.

      Пистолетные выстрелы ПМ тонули в грохоте автоматных очередей из АКМ.

      А баня на льду! А изжаренный целиком молочный поросенок. А… А… И еще раз А…

      Провожали нас почти все члены приемо-сдаточной комиссии. На двух штабных «Уралах» мы ехали из Североморска в Мурманск. Там, где разместились мы, капитан первого ранга – инженер хорошо играл на гитаре. Пели бардовские песни. Пили шило и ели вяленую рыбу.

      Было тепло, весело и непринужденно. Женя и я сидели на мягком сиденье у кабины.

      Вы спросите, отчего же мне было тревожно? Почему я не ощущала той уверенности, что была присуща мне до сей поры? Но прочь сомнения и тревоги. Я возвращаюсь в Питер. Там, на гранитом одетых берегах Невы, на запорошенных снегом дорожках парков и садов, в дворах-колодцах его, среди моих сограждан найду я ответ на все вопросы, что мучают меня после встречи с Евгением.

      Стучат колеса на стыках. Гомонит вагон. Где-то, чуть фальшивя, звучит гитара, и голос с хрипотцой поет:

      Я к мамочке родной,

      Больной и голодный

      Спешу показаться на глаза…

      Когда я слышала эту песню? Когда?! В какой-то момент мне показалось, что, если я не вспомню этого, я сойду с ума.

      Лишь шесть месяцев длился «рай на земле». Это так я называю мое замужество с Евгением.

      Вы когда-нибудь были в «шкуре» Евы? Вокруг кущи райские, а вы даже яблочка кислого скушать не можете. Вам каждый божий день талдычат одно: «Ты ребро. Не человек полноценный. Ребро и всего-то».

      – Тамара, – говорит мне утром мой муж, с которым я была зарегистрирована секретарем ЦК, – я настоятельно прошу тебя помнить, что ты жена ответственного работника, и не пристало тебе…

      Дальше можно перечислять по буквам: A, B, C, D…

      Так жить, шалишь, Тамара, существовать нельзя. Мне нужен воздух свободы.

      Пусть я живу в шикарной квартире в доме обкома, пусть у меня прислуга. Я могу ездить в салон красоты на служебной «Волге». Пусть. Пусть. Я срываюсь на крик…

      …Открывается окошко в железной двери и контролер просовывает миски с бурдой тюремной.

      Мой квартирный вопрос решен так. Статья Уголовного кодекса, что инкриминируют мне, гласит: до пятнадцати лет заключения в колонии строго режима.

      Отступление.

      Из протокола осмотра места преступления: «Труп мужчины тридцати – тридцати двух лет лежит лицом вниз. Торс обнажен. На теле множественные следы ножевых ранений. Брюки из джинсовой ткани спущены до колен. Половые органы отрезаны и лежат в десяти сантиметрах от ротового отверстия трупа…» Больше цитировать нельзя.

      – Тамара Вениаминовна, вы должны понять, что только признание вас невменяемой на момент совершения преступления спасет вас от более тяжкого наказания, – седовласый еврей, имеющий за своей спиной богатый опыт защиты так называемых воров в законе, сидит напротив меня и курит хорошие сигареты.

      Мне он привез дешевую «Приму». Я понимаю, в передачах