Семь лет за колючей проволокой. Виктор Доценко

это? – Я почувствовал, что прокурорский ответ мне вряд ли понравится.

      – Прокурор изменил предыдущее обвинение. Если ранее вы обвинялись по двести шестой, части первой, и вам грозил срок до года или штраф, то сейчас вы обвиняетесь по части второй той же статьи, то есть «за злостное хулиганство в общественном месте», а это уже совсем другое наказание – от двух до пяти лет лишения свободы…

      – А почему тут ничего не сказано об адвокате?

      – Есть два пути заполучить адвоката: это может быть либо общественный защитник, если у вас нет возможности оплачивать адвоката со стороны, либо нанимайте адвоката-частника! Что, вполне естественно, требует немалых денег! – Он снова ехидно уставился на меня. – Не стоило вам, гражданин Доценко, заваливать жалобами Прокурора: кому понравится, когда жалуются на его же сотрудников?

      – Вы можете передать одной моей знакомой, чтобы она наняла платного адвоката? – не вслушиваясь в его слова, спросил я.

      – Жалко мне тебя, парень, а потому помогу последний раз: с завтрашнего дня у тебя будет новый дознаватель. Вот, запиши здесь, как я могу связаться с твоей знакомой, лучше, если у неё есть телефон…

      Я был уверен, что одна моя знакомая, очень добропорядочная девушка, которая к тому же была кое-чем мне обязана, не оставит меня в беде.

      К счастью, дознаватель выполнил своё обещание и созвонился с ней. Она наняла для меня адвоката – очень милую женщину лет пятидесяти. В память навсегда врезалась ее фамилия: Лидия Васильевна Седова-Шмелёва, вероятнее всего, из-за оригинальности. Тем не менее допустили её ко мне только в день окончания следствия.

      Ознакомившись с моим делом и внимательно выслушав рассказ от «первого лица», Лидия Васильевна заверила, что на Суде я наверняка поменяюсь местами со своими якобы от меня «пострадавшими». Она с большим состраданием отнеслась ко мне и очень сожалела, что не встретилась со мною до ареста, заверяя, что меня ни в коем случае не арестовали бы, несмотря на то что мои обидчики, воспользовавшись тем, что я несколько дней провёл в больнице, обвинили во всём именно меня.

      Лидия Васильевна просветила меня и в отношении Олега Чулкова, который отвечал дознавателю, что «ничего не видел и ничего не слышал». Оказалось, что свидетелей специально не вызывали во время следствия, но Лидии Васильевне удалось разыскать одну из девушек, которая сидела за нашим столиком и телефон которой я случайно запомнил.

      Именно от Лидии Васильевны я узнал поразительные подробности следствия по моему делу. Заметив на каком-то этапе, что дело разваливается и за мой арест придётся кому-то отвечать, дознаватель попросту разогнал всех свидетелей и заткнул Олегу рот тем, что может привлечь его как моего соучастника, а кроме того, без приглашения понятых произвёл обыск в моей комнате. Кстати, во время обыска у меня исчезло много ценных вещей, но более всего мне было жалко прижизненное издание пятитомника Пушкина и небольшую коллекцию старинных икон, среди которых был и единственный сохранившийся памятный предмет – портрет моего прадеда протоиерея Зосимы Сергеева, выполненный на позолоченном металлическом окладе…

      Во время этого, весьма тщательного шмона