Маленькая принцесса. Фрэнсис Элиза Бёрнетт

глядела на неё. Накануне вечером вся школа толковала о новенькой, и мисс Сент-Джан легла спать до крайности возбуждённая всем, что слышала о ней. Ученица, у которой есть экипаж, пони и горничная и которая к тому же приехала из Индии, – большая редкость.

      – Меня зовут Эрменгарда Сент-Джан, – ответила она.

      – А меня Сара Кру, – сказала Сара. – У тебя очень милое имя. Оно точно из волшебной сказки.

      – Тебе оно нравится? – смущённо проговорила Эрменгарда. – А мне нравится твоё.

      Отец мисс Сент-Джан был, к её величайшему огорчению, человек очень образованный. Если ваш отец говорит на семи или восьми языках, если у него тысячи книг, которые он, по-видимому, знает наизусть, то ему, конечно, хочется, чтобы вы, по крайней мере, хоть хорошо учили свои уроки. И он полагает, что вы должны помнить разные события из истории и писать без ошибок французские упражнения. Эрменгарда была тяжёлым бременем для мистера Сент-Джана. Он не мог понять, каким образом его дочь вышла такой глупой, неспособной, не одарённой никакими талантами девочкой.

      «Господи Боже мой! – часто думал он, глядя на неё. – Неужели она будет такая же глупая, как её тётка Элиза!»

      Если тётке Элизе совсем не давалось ученье, если она тотчас же забывала всё, что с величайшим трудом выучивала, то Эрменгарда была удивительно похожа на неё. Она считалась – и совершенно справедливо – самой неспособной девочкой в школе, настоящей тупицей.

      – Заставьте её учиться, – сказал её отец мисс Минчин.

      И бедная Эрменгарда проводила большую часть своей жизни в слезах. Она учила уроки и забывала их, а если помнила, то ничего не понимала. А потому неудивительно, что, познакомившись с Сарой, она сидела и с глубочайшим изумлением глядела на неё.

      – Ты умеешь говорить по-французски? – почтительно спросила она.

      Сара тоже забралась на широкий подоконник и, поджав ноги, обхватила руками колени.

      – Да, умею, потому что всю свою жизнь слышала французскую речь, – ответила она. – И ты умела бы, если бы постоянно слышала.

      – Нет, нет, я бы не сумела! – воскликнула Эрменгарда. – Я никогда не могла бы говорить по-французски!

      – Почему же? – с любопытством спросила Сара.

      – Ты слышала, как я отвечала сегодня, – сказала Эрменгарда. – И я всегда так отвечаю. Я не могу произносить французские слова. Они такие странные.

      Она остановилась на минуту, а потом добавила чуть ли не с благоговением:

      – Ты очень умная – да?

      Сара глядела в окно на грязный, разбитый на площади садик, на воробьёв, которые прыгали и чирикали на мокрой железной решётке и на мокрых ветках деревьев. Она задумалась и ответила не сразу. Её часто называли умной, но теперь она спрашивала себя, действительно ли она умная, а если умная, то почему так вышло.

      – Не знаю, – наконец сказала она, а потом, заметив, что круглое, толстое лицо Эрменгарды омрачилось, слегка усмехнулась и переменила разговор: – Хочешь увидеть Эмили? – спросила она.

      – Кто