Не отпускай моей руки. Александра Турлякова

и Арольд сидел теперь не на камнях, а на земле, на мокром сене, привалившись к кладке колодца спиной. И даже смог уснуть ненадолго.

      Следующий день выдался солнечным и погожим, и от тепла так хорошо и радостно стало на сердце, что даже жить захотелось. Солнце сверкало в лужах двора, купались воробьи в воде, разгоняя по поверхности луж яркие отражения голубого неба. Служанки опять сновали туда-сюда, смеялись, развешивали бельё, и всё, казалось бы, вошло в привычную колею. Всё, да не всё.

      Арольд ещё больше заболел. С утра он ещё сумел поесть, развешал по кладке колодца все свои сырые одеяла и плащи и даже спинал в кучу сено, чтобы на ветерке его продуло и подсушило солнышком до вечера, а к обеду ему уже стало так плохо, что он даже не мог стоять на ногах. Он просто сидел на земле, привалившись к колодцу спиной, укрыл сам себя влажным плащом и впал в какое-то полузабытьё, ничего не видя и не слыша.

      У него начался жар, его колотило, но он не мог подняться или дотянуться до сырых одеял. Болело горло, невозможно было и сглотнуть без боли, с болью ухало в виски, тело стало непослушным и слабым. От обеда и ужина он уже отказался, просил только попить.

      Кухарка, что принесла ему ужин споила Арольду две кружки воды и сама укрыла подсохшими за солнечный день одеялами и плащами, всё что-то сетовала и с жалостью заглядывала в лицо. Но Арольда бил озноб, и он просто лежал с закрытыми глазами. Кровь пульсировала в голове, в ушах, под нижней челюстью, в больном горле. Всю ночь его трясло в лихорадке, он что-то бредил и кашлял.

      Утром его навестила сама дочь графа. Она трогала его лоб прохладной ладонью, задавала вопросы, сама споила кружку горячего вина с травами и лимоном, укутывала потеплее, подталкивая одеяла под плечи, и смотрела с такой болью и жалостью во взгляде, что Арольд в тот миг готов был простить ей даже родство с графом.

      Несмотря на все уговоры, старый кастелян так и не переселил пленного графского сына в башню. Это удручало Эллию. Весь день она думала и думала об этом. Как же можно вот так обрекать на муки больного человека? Если есть возможность помочь ему, почему же никто не идёт ей навстречу?

      Она приходила к нему, сидела рядом, поила какими-то отварами из трав, что готовила ей кухарка, и молилась. Когда он приходил в себя, Эллия расспрашивала его о самочувствии. Но он отвечал односложно или вообще отмалчивался, просто глядел в одну точку. А когда кухарка растирала ему грудь барсучьим жиром, он в тот миг бредил и звал маму. И это было так трогательно, так печально, что Эллия не смогла сдержать слёз.

      – Не плачьте, госпожа, он справится, – заверила её добрая женщина, укутывая пленного одеялами и плащами. – Ещё пару-тройку дней – и ничего… Поднимется. Смотрите, какой он молодой и крепкий парень. Всё будет хорошо.

      И Эллия хотела ей верить, а сама всё равно молилась за него. Хоть и понимала умом, кто он такой, но не могла быть равнодушной или жестокосердной. Да, он сын врага, но ведь он так болен, так одинок и так несчастен, этот бедный, бедный Арольд…

      ГЛАВА 11

      Когда он приходил в себя, он видел её рядом, её