Под шепчущей дверью. Ти Джей Клун

лают они это тихо, громко или же рыдания сотрясают их с головы до ног.

      Слезы бесполезны и лишь отсрочивают неизбежное.

      – Как вы узнали? – спросила она. Ее щеки были мокрыми, и она потянулась к коробке с бумажными салфетками. Гримасу на его лице она не заметила. И это, вероятно, было к лучшему.

      – А как я мог не узнать? – Он скрестил руки на дубовом столе, офисное кресло скрипнуло, когда он устраивался на нем для лицезрения того, что, как он был уверен, обернется неубедительным спектаклем. При этом он старался не обращать внимания на вонь хлорки и средства для чистки стекол. Ночная уборщица, вероятно, что-то пролила в его кабинете, и амбре было сильным и приторным. Уоллес отметил для себя, что следует уведомить всех, что он крайне чувствителен к запахам и не способен работать в подобных условиях. Прямо-таки варварских.

      Жалюзи на окнах были плотно закрыты и не пропускали полуденного солнца, кондиционер работал во всю свою мощь, и это держало Уоллеса в тонусе. Три года назад кто-то попросил выставить термостат на двадцать градусов. И он только рассмеялся в ответ. Тепло – основа лени. Когда тебе холодно, ты не можешь не двигаться.

      Его фирма работала как хорошо смазанный механизм, продуктивный и самодостаточный, ни в чем не испытывающий нужды – то есть именно так, как любил Уоллес. Он не достиг бы подобного результата, если бы ему приходилось контролировать каждого сотрудника. Хотя, разумеется, он пристально следил за всеми и вся, и его подчиненные знали, что им необходимо работать так, будто от этого зависит их жизнь. Клиенты были для него самыми главными людьми на свете. И когда он велел прыгать, то ожидал, что все, для чьих ушей это предназначено, будут прыгать, не задавая неуместных вопросов вроде как высоко?

      Он вернулся мыслями к Патрисии. Механизм сломался, и хотя никто не безупречен, Уоллесу необходимо было заменить неисправную деталь на новую. Он вложил слишком много сил в свое дело и не мог допустить, чтобы где-то случился сбой. Прошедший год был самым удачным в истории фирмы. А нынешний должен оказаться еще лучше. Неважно, в каком состоянии пребывает мир: всегда есть на кого подать в суд.

      Патрисия высморкалась.

      – Я не думала, что это имеет для вас какое-то значение.

      Он посмотрел на нее:

      – Почему вы так решили?

      Патрисия слабо улыбнулась:

      – Вы не такой человек.

      Он рассердился. Как смеет она говорить нечто подобное, особенно своему боссу? Десять лет назад, когда она проходила собеседование на должность младшего юриста, он не думал, что одобрение ее кандидатуры вот так аукнется ему. Она была девушкой жизнерадостной, и Уоллес не сомневался, что со временем это ее качество поблекнет, она поймет, что юридическая фирма – не то место, где можно радоваться жизни. Как же он ошибался.

      – Конечно, я…

      – В последнее время мне приходилось трудно, – сказала она так, будто он молчал. – Я пыталась держать все в себе, но от вас же ничего не скроешь.

      – Вот именно, – отозвался он, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. Чем скорее он покончит с этим, тем лучше будет для них обоих. Патрисия в конце концов согласится с ним. – А теперь, если бы вы…

      – А вам не все равно, – упорно продолжала она. – Я знаю это. Поняла в тот самый момент, когда вы в прошлом месяце подарили мне на день рождения такой красивый букет. Я поняла, что вы пытались этим сказать. Что вы цените меня. А я, в свою очередь, ценю вас, мистер Прайс.

      До него не доходило, о чем она. Он ничего ей не дарил. Должно быть, это сделала его помощница. А сам он собирался только переговорить с Патрисией. И в цветах не было нужды. Зачем? Поначалу они красивые, но потом умирают, листья и лепестки сморщиваются и засыхают; если цветов не дарить, всего этого мусора не будет. Подумав об этом, он взял свою невероятно дорогую авторучку и написал записку-напоминание (ИДЕЯ ДЛЯ РАССЫЛКИ: РАСТЕНИЯ – ЭТО УЖАСНО, ОНИ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ). Не поднимая глаз, он произнес:

      – Я вовсе не пытался…

      – Кайла уволили два месяца назад, – сказала она, и у него ушло больше, чем он готов был признать, времени на то, чтобы сообразить, о ком она говорит. Кайл был ее мужем. Уоллес виделся с ним на одном корпоративном мероприятии. Кайл был изрядно нетрезв, поскольку с удовольствием налегал на шампанское, которым «Мур, Прайс, Хернандес & Уортингтон» поила сотрудников и гостей по поводу завершения еще одного удачного года. Кайл, с пылающим от выпивки лицом, потчевал собравшихся какой-то длинной историей, смысла которой Уоллес и не пытался уловить, тем более что Кайл, по всей видимости, считал способность говорить громко и с преувеличениями необходимым качеством рассказчика.

      – Мне очень жаль, – холодно бросил он, перекладывая с места на место телефон. – Но мне кажется, мы должны сосредоточиться на деле…

      – У него не получается найти другую работу, – пожаловалась Патрисия, комкая одну салфетку и беря другую. Она вытерла глаза, макияж размазался по лицу. – И это случилось в самое неподходящее время. Наш сын летом женится, и мы должны оплатить половину свадьбы. Не знаю, как мы с этим справимся, но