Журнал «Парус» № 87, 2021 г.. Ирина Калус

дикой и ныне мертвой русской степи, где почиет белый ратник, тьма и пустота. Но знает Господь, что творит. Где те врата, где то пламя, что были бы достойны этой могилы? Ибо там гроб Христовой России. И только ей одной поклонюсь я, в день, когда Ангел отвалит камень от гроба ее. Будем же ждать этого дня. А до того да будет нашей миссией не сдаваться ни соблазнам, ни окрикам. Это глубоко важно и вообще для неправедного времени сего, и для будущих праведных путей самой же России. А кроме того, есть еще нечто, что гораздо больше даже и России, и особенно ее материальных интересов. Это — мой Бог и моя душа». Именно Бога и душу защищали белые воины от страшных лап Сатаны.

      В эмиграции тогда господствовала либерально-левая пресса — прямые наследники главных виновников русской Катастрофы. Эти подонки и здесь пытались манипулировать сознанием несчастных русских изгнанников. Только в 1925 году эмиграция получила периодическое издание, выражавшее интересы ее монархического большинства — газету «Возрождение» (Париж), во главе которой встал П.Б. Струве и на страницах которой И.А. Бунин регулярно выступал в пору его редакторства. Когда 16 февраля 1924 года Бунин выступил на собрании «Миссия русской эмиграции» с одноименной речью, затем опубликованной в газете «Руль», на него и на других участников обрушилась едва ли не вся «левая» периодика и прежде всего «Последние новости». Даже сотрудники кадетской газеты «Руль» отмечали, что выступления против «правых» в «Последних новостях» велись с большим раздражением, чем даже против Ленина и большевиков.

      В пору Второй мировой войны Бунин-публицист замолкает. Живя в Грассе, он отвергает все предложения печататься в прогерманских изданиях (хотя ряд писателей, и в их числе И. Шмелев, публикуются на страницах «Парижского вестника»). 2 декабря 1941 года в своём дневнике Бунин писал о большевиках: «Хотят, чтобы я любил Россию, столица которой — Ленинград, Нижний — Горький, Тверь — Калинин — по имени ничтожеств, типа метранпажа захолустной типографии! Балаган». А в другом месте о нацистах в записи Веры Николаевны Муромцевой от 29 августа 1944 года: «Ян [Так его называла жена. — Авт. ] сказал — “Все же, если бы немцы заняли Москву и Петербург, и мне предложили бы туда ехать, дав самые лучшие условия, — я отказался бы. Я не мог бы видеть Москву под владычеством немцев, как они там командуют. Я могу многое ненавидеть и в России, и в русском народе, но и многое любить, чтить ее святость. Но чтобы иностранцы там командовали — нет, этого не потерпел бы!». Однако в 1940-е годы возникает миф о якобы «полевении» Бунина. Он дал интервью газете «Советский патриот» и посетил посла СССР во Франции А.Е. Богомолова. Через старого приятеля по литературным «Средам» Н.Д. Телешова он узнал, что в московском издательстве готовится том его избранных произведений. И.А. Бунина навещает в Париже и подолгу беседует наедине с ним К. Симонов. Насколько далеко зашло это сближение с советской властью, свидетельствует тот факт, о котором сообщает в дневнике В.Н. Муромцева-Бунина: «Предлагают Яну полет в Москву, туда