Гамаюн – птица сиреневых небес. Лора Олеева

годы Нина призналась мне, что она нарочно испортила туфли, чтобы ей купили новые. Бедная Нинка! Она находилась в еще более тяжелом по сравнению со мной положении. Если я носила хотя бы более или менее новые вещи, то ей доставались в жалкое наследство обноски и стоптанные сапоги и ботинки. Какое унижение для ребенка, особенно, если этот ребенок – будущая женщина.

      Теперь, когда сестра стала взрослой и может сама позволить себе покупать одежду, те детские комплексы вылились в неумеренный шопоголизм. Сестра не может зайти в магазин одежды или обуви без того, чтобы не купить себе какую-нибудь вещь, которая по приходу домой будет надежно погребена на дне шкафа под ворохом таких же ненужных и бездумно купленных обновок.

      А та жалкая попытка испортить туфли в надежде на покупку новых была жестом отчаянья. И эта отчаянная попытка, кстати, провалилась, поскольку мать не пожелала ничего слышать о новых туфлях, а просто зашила порезы и заклеила их сверху кусками кожи, превратив и так не слишком симпатичные туфли в апофеоз уродству. Бедная Нинка! Как она, должно быть, мучилась и ненавидела эту несчастливую пару обуви!

      – Ничего вы не понимаете, – ворчала мать, яростно вонзая иголку в беззащитную кожу туфель и сама, видимо, страдая от беспросветного нищенства, которое, унаследовав от родителей, теперь передавала, как редкую генетическую мутацию, своим детям, – Вот у меня в вашем возрасте даже юбки не было. Не верите – спросите бабушку. Нас три сестры было, и брат четвертый. Откуда столько одежды напасти? У нас была одна юбка на троих. Ее обычно старшая носила, тетя Аня. А нам давала только на праздник какой или в гости. Помню один случай. Пошла я с подругами гулять. Ну гулять-то легче было. Особенно зимой, осенью и весной. Надела рейтузы на колготы, а сверху пальто. Ничего и не понять – в юбке я или нет. Вдвоем с подружкой гуляли и встретили на улице нашу одноклассницу и одноклассника. Я тогда в этого мальчика влюблена была. Тайно, разумеется. И вот эта одноклассница и говорит вдруг: «Пойдемте ко мне в гости. К нам родственники из Ленинграда приехали. Они много вкусного привезли. И конфеты «Раковая шейка». Пойдемте ко мне. Угощу». Соблазн великий! Вам, нынешним, не понять…

      Ха-ха, не понять, – посмотрела я на зареванную сестренку. Не слишком много сладкого мы и видели в жизни. Но сказать о этом матери мы с Ниной не посмели.

      – Ну, все, разумеется, с радостью согласились, – продолжила мать, меняя нитку в иголке, – И я с ними пошла. Когда стали подходить к ее квартире, меня как обухом по голове ударило. На мне же юбки нету! Позор какой! В чужой дом идти, а я в колготках одних. А тут еще и мальчик рядом, который мне нравится. А придумать ничего не могу: от стыда и ужаса язык к гортани прилип. Короче, все раздеваться стали, одна я столбом стою. Красная, как рак. Думаю: лучше сейчас сквозь землю провалиться или умереть, чем раздеться. Хорошо, что у этой одноклассницы бабушка оказалась мудрым человеком. Подошла ко мне, осторожно расспросила, в чем дело, и тайком юбку дала. Чужую. Боже! Я этот случай до сих пор забыть