После падения. Анна Тодд

боится?

      – Всего. Боится потерять контроль. Я уверен, что, встретив тебя с Хардином, она ужаснулась именно тому, что поняла, что уже не имеет над тобой власти.

      Я смотрю на пустую кружку.

      – Из-за этого ты ушел? Потому что она хотела все контролировать?

      Отец негромко кряхтит.

      – Нет, я ушел, потому что у меня были свои проблемы и мы не очень хорошо подходили друг другу. Не беспокойся о нас, – смеется он. – Думай лучше о себе и своем вспыльчивом друге.

      Не могу представить себе, что человек, сидящий сейчас передо мной, и моя мать способны поддерживать беседу, они такие разные! Гляжу на часы и понимаю, что уже девятый час.

      Я встаю и кладу кружку в посудомоечную машину.

      – Мне надо разбудить Хардина. Вчера вечером я бросила твою одежду в стирку. Сейчас переоденусь и принесу ее.

      Захожу в спальню и вижу, что Хардин не спит. Когда я вижу, что он натягивает черную футболку, я предлагаю:

      – Может, наденешь что-нибудь более строгое?

      – Зачем?

      – Затем, что они будут принимать решение о твоем будущем обучении, а черная футболка не сигнализирует о твоей заинтересованности. Потом можешь переодеться, но сейчас, я считаю, тебе нужно одеться солидно.

      – Чеееерт! – тянет он, запрокидывая голову назад.

      Я прохожу мимо него к шкафу и достаю черную рубашку и брюки.

      – Только не брюки – ради бога, нет!

      Я передаю их ему.

      – Это только на некоторое время.

      Он держит одежду, словно это ядерные отходы или артефакт с другой планеты.

      – Если я напялю это дерьмо, а меня все-таки выгонят, я сожгу к черту весь этот городок.

      – Ты слишком драматично все воспринимаешь.

      Я закатываю глаза, но Хардину явно не до смеха. Он начинает переодеваться.

      – Наша квартира по-прежнему работает в качестве приюта для бездомных?

      Я бросаю рубашку вместе с вешалкой на кровать и поворачиваюсь к двери.

      Хардин резко проводит по волосам.

      – Черт возьми, Тесс, я извиняюсь. Я просто не в себе от того, что не могу даже трахнуть тебя по-человечески, потому что твой папа спит на нашем диване.

      Его грубые слова возбуждают меня, но он прав: присутствие отца в соседней комнате – серьезное препятствие. Я подхожу к Хардину поближе и осторожно отвожу его длинные пальцы от верхней пуговицы рубашки, с которой он не может справиться.

      – Разреши мне, – предлагаю я.

      Взгляд смягчается, но я вижу, что Хардин начинает волноваться. Терпеть не могу видеть его таким, это так необычно. Он всегда так спокоен и ни о чем не беспокоится, разве что обо мне, и даже в этом случае умеет скрывать свои чувства.

      – Все будет хорошо, малыш. Все пройдет удачно.

      – Малыш? – Он резко усмехается, и я вспыхиваю.

      – Да… малыш. – Я поправляю ему воротник, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в кончик носа.

      – Ты права; на худой конец, уедем в Англию.

      Не обращаю внимания на комментарий, возвращаясь к шкафу, чтобы выбрать себе одежду.

      – Как думаешь, мне разрешат