Шестое чувство. Сборник рассказов. ЛАРИСА ПОРХУН

мыслей и всё его лениво праздное, монотонное существование говорило о том, что перед вами никто иной, как кот. Если бы конечно коты имели обыкновение ходить по дому в трениках и стоптанных тапках, да при этом передвигались бы исключительно на задних лапах. В этом случае, несомненно, сходство было бы ещё более выдающимся.

      Явная предрасположенность Семёна к семейству кошачьих, была особенно заметна, когда он укладывался на диван. А делал он это постоянно, если находился дома. Жена, будучи не в духе, утверждала, что он живёт на диване. Семён Семёнович, как правило, лежал на боку, вытянув безвольно полную, белую руку с зажатым в ней пультом и свешивая на сторону свой большой, густо поросший рыжими волосами, точно шерстью, живот.

      Сколько бы он не спал, ему этого было мало. Спать он хотел всегда. Вне зависимости от времени суток. И хотя такое положение дел наблюдалось у него в течение всей жизни, во второй её половине, данная тенденция стала заметно усиливаться. То есть, после того, как Семёну перевалило за сорок, периоды бодрствования как-то незаметно, но последовательно стали сокращаться.

      Семён Семёнович Мистюков и сам не понимал, как так получалось и когда это началось. Может ещё в школе, когда он осоловевшими глазами смотрел на учителя со своей предпоследней парты и не слышал ровным счётом ни единого слова. И даже не пытался изображать понимание. Тогда он ещё не владел этим искусством. Если бы кто-то громким окриком или каким-либо иным способом резко вывел бы его из этого полубессознательного состояния, то Сёма Мистюков далеко не сразу бы смог сообразить, где он вообще находится.

      А может окончательно это сформировалось в институте. Именно там он научился спать с открытыми глазами. Или на профсоюзных перевыборных собраниях, (о, вот здесь спалось наиболее сладко, особенно под выступление председателя, унылым голосом озвучивающего итоги года), бесчисленных производственных совещаниях, в каком-нибудь углу какого-нибудь стула-кресла на обязательных крестинах-именинах и даже свадьбах…

      Так что неизвестно почему это произошло и когда началось его превращение в кота. Этого наверняка не знал и сам Семён Семёнович. Это просто было и всё.

      Ещё до того, как он ложился на массивный, велюровый диван, с вытертой обивкой и продавленными подушками в тех местах, которые наиболее тесно соприкасались с различными частями человеческого тела, Семён начинал зевать. Делал он это широко и смачно, обязательно сопровождая каждый зевок характерным звуком, напоминающим то ли протяжное всхлипывание, то ли мучительный вздох. Как только он ложился на диван, стадия поверхностной дремоты, во время которой он мог жевать, неспешно передвигаться по знакомой траектории, отвечать на телефонные звонки, изображать вовлечённое слушание, тут же сменялась глубоким и крепким сном. Мгновенно. Без всякой раскачки, мыслей и анализа текущей реальности. И без сновидений. Семён запросто мог вернуться с работы в шесть часов вечера, плотно поужинать,