Шекспир мне друг, но истина дороже. Татьяна Устинова

как их зовут, этих московских, ни одного, ни второго!..

      – А мы прямо в верхней одежде пойдем? – осведомился ассистент и сценарист и стащил с плеч дикую зеленую куртку с мордой льва на спине. Должно быть, у столичных принято так одеваться в театр.

      – В приемной можно одежду оставить, – неприязненно сказала Ляля, думая только о Ромке. – Я покажу.

      На полутемной узкой лестнице маячил сосед Атаманов, про которого она напрочь забыла, как только услышала шум в коридоре! Она услышала шум, сдернула с головы платок и понеслась, а он остался на лестнице. Сосед привез ее к театру – и ничего, успели, к самому скандалу успели! – и не уехал, а зачем-то потащился за ней.

      – Георгий Алексеевич, ты что здесь? Езжай домой, я не скоро.

      – Ничего, подожду.

      – Где ты подождешь-то? Не надо!

      Столичный режиссер сунул соседу руку:

      – Хотите с нами в ложу для особо почетных гостей?

      Ляля очнулась:

      – Зачем, не надо!.. Да это мой сосед просто!

      – Атаманов Георгий, – представился тот. – Отчего же, можно и в ложу. В ложе я никогда не был.

      – Вот и прекрасно. Товарищ не возражает.

      – Егор, – грозно сказала Ляля, которой на этот вечер было вполне достаточно приключений, – езжай домой, я тебя прошу.

      – Максим Викторович, давайте пуховичок, я мигом отнесу. И вы, товарищ сосед! – предложил Федя.

      – Да вы же не знаете, куда! – всполошилась Ляля.

      – А вон дверка, написано – приемная. Может, туда?

      И Федя Величковский, взяв куртки в охапку и мило улыбаясь, бочком просеменил в «дверку».

      Тоже артист, с ненавистью подумала Ляля.

      – Он догонит.

      Догонит так догонит! В старинном здании театра заблудиться было легче легкого, но у Ляли не осталось ни сил, ни эмоций для… политеса. И еще сосед сопит и топает за спиной. Это он так сочувствие выражает, не хочет оставлять брошенную Лялю своей заботой, черт бы его побрал совсем!..

      Федя в полутемной приемной взгромоздил куртки на вешалку – пуховик немедленно свалился, он наклонился и поднял. Из-за старинного шкафа с полотняными шторками доносились странные звуки, и он за него заглянул.

      Девушка в нелепом блестящем платье горько плакала, плечи ходили ходуном, вздрагивал узел темных волос на затылке.

      – Здрасти, – сказал Федя Величковский. – Это вы, Кузина Бетси?

      Девушка перестала рыдать, посмотрела на него и быстро утерла глаза.

      – Прошу прощения, – извинился Федя галантно. Он решительно не знал, как нужно утешать плачущих за шкафом девушек. – Я помешал?

      – Я… просто так, – пролепетала девушка. – Я уже ухожу.

      – Не случилось ли у вас какого-нибудь несчастья?

      Она посмотрела на него.

      – Федор, – представился охламон. – Ужасная ошибка, ужасная!.. Был введен в заблуждение. Меня уверяли, что сегодня будут представлять комедию, а оказывается,