Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы. Антология

кровью

      Луга Наварры,

      Кричат вороны:

      …Элиза Барра…

      Бежать по крови —

      Не оглянуться!

      Забыть при беге

      Шамана танцы,

      Лицо из снега…

      …Вернись, останься…

      Упасть в соцветья.

      Услышать небо —

      Как гром грохочет —

      О, где вы? Где вы?

      Луга и руны,

      Луна и чары…

      …Элиза Барра…

      …Элиза Барра…

      Мэри

      В темных лужах асфальтовых прерий

      Отражалась большая луна.

      Я случайно зашел к милой Мэри,

      Чтоб согреться за чаркой вина.

      Я печально стоял у порога,

      И, закутавшись в клетчатый плед,

      Хозяйка смотрела так строго

      На следы моих мокрых штиблет.

      Я увидел большие ресницы,

      Пену кружев на нежной груди…

      Мэри тихо спросила: «Не спится?

      Слишком теплая ночь… Заходи».

      И за мною захлопнулись двери,

      И хозяйка, задвинув засов,

      Предложила: «Согреемся шерри?»

      И пробило 12 часов…

      Моя милая, милая Мэри,

      Голубой мотылек у огня…

      Ты свое слишком сладкое шерри,

      Пригубив, пролила на меня.

      Я сказал: «Ничего, все нормально…»

      Ощутив себя явным лжецом,

      Так как Мэри вздыхала печально,

      В мокрый галстук уткнувшись лицом.

      Под ладонью горячее тело

      Трепетало, как будто струна,

      А в окно тихой спальни смотрела

      И смеялась большая луна.

      Мир уснул, затуманенный влагой,

      И сражались со сном только мы,

      Покоряя друг друга отвагой

      В теплых сумерках этой зимы…

      Но рассвет постучался в окошко,

      Я увидел его у стекла…

      А под боком, свернувшись, как кошка,

      Мэри делала вид, что спала.

      Сумасшедшая, нежная Мэри!

      Она молча глядела в глаза…

      И было что-то в этой манере,

      Отчего я дрожал, как слеза.

      Словно стебли ползущих растений,

      Ее руки держали меня,

      И как плющ, обвивали колени.

      Было утро… Час нового дня.

      Я недолго стоял у порога,

      Так как Мэри, кутаясь в плед,

      Отчего-то дрожала немного…

      Я смотрел на следы от штиблет,

      На испорченный галстук, на двери,

      И – сквозь дым сигарет – на нее.

      Она плакала – бедная Мэри —

      А слезинки текли на белье…

      И я вышел, смущенный, как мальчик,

      Окунувшись в морозный туман…

      Чей-то крохотный солнечный зайчик

      Опустился в мой черный карман.

      Этот город асфальтовых прерий

      Наконец-то очнулся от сна.

      Я зайду еще как-нибудь к Мэри…

      И тогда вдруг наступит весна.

      Невыразимость

      Шестое чувство седьмого неба,

      Восьмое чудо девятого света…

      Как же сладко я ночью плакала!..

      Это